|
– Нет. – Странно. Ну, тогда как-нибудь потом. Так вот Ирка говорит, что я обманчива. Каждому мужчине хочется меня в собственность. Каждому кажется, что я – его женщина. И каждый – жестоко разочаровывается. И плохая бяка тут вовсе не они, а я. Но она же говорит, что я не всегда была такая… – Глупая твоя Ирка. – Может быть, может быть. Сама-то она вполне счастлива. Даже не так, как мне «повезло» – относительно свободного на обочине подобрать. Женатого себе нашла. Год разводила. – Развела? – А как же! Она же – потомственная ведьма. – Ведьм не бывает. – Бывает, что и не бывает. – Ладно. Как сегодня будем развлекаться? – Ну, поскольку к себе домой мне не очень хочется, то поехали смотреть твой. Учитывая, что я совершенно не помню ни где он, ни что в нём. Надеюсь, ты не выбросил мои джинсы, сапоги и курточку? – Нет. Они там. – Вот и отлично. – Я отойду на минутку, выпей пока ещё кофе, и поедем. Антон! – Попроси его, чтобы кофе принёс с ручкой. – Что? – Ну, кофе. С ручкой. Кто-то пьёт кофе со сливками, кто-то – с корицей. А я пью кофе с ручкой, – Вова смотрел недоумённо. – Я смотрю, не только про Ирку я не рассказала. – Ты вообще ничего не помнишь? – Почти. – Это помнишь? – он, наконец, снял пиджак с правой руки. – Нет… Несчастный случай? Многоэтапная пластика? – Что-то вроде того. Тебя это… не смущает? – Ни капельки. Если с остальным всё в порядке, – хихикнула она. «Вот дура!» – Всё отлично с остальным, – облегчённо улыбнулся он, нисколько не обидевшись на Сашкин смешок. Похоже, что жалость ему была не нужна. Владимир Викторович вернулся минут через двадцать. Сашка протянула ему салфетку: – По мотивам неблагоприятных метеоусловий. Читай. Быть непонятым легче, чем быть неподнятым, потому что в смерче страстей человеческих худшее, во что можно ткнуться — это в асфальт мордой, и, если погода не благоприятствует, то в нём и остаться на целую вечность. – Это мне? – раскраснелся Вовка, как школьник. – А это что, похоже на любовную лирику? – Вроде нет. – Я тоже так думаю. Но если хочешь, чтобы это было тебе, то это тебе. – Спасибо, Санечка. «Какой милый. Похож на застенчивого людоеда». Потом оказалось, что Вова вовсе не такой законченный материалист, каким казался. Напротив. Плоды дешёвой эзотерики, сваленные в одну кучу с ветхими останками символизма, сделали из него космогонического еретика. Веды он отождествлял с дао. Путал экзерсизм с остракизмом. Верил в чёрную кошку и левую ногу, напрочь отрицая колдовство и так далее. И, увы, оказался большим любителем посвистеть на эту тему, чуть не пустившись однажды с Иркой в рукопашную. Его, правда, именно в тот момент настигла адская боль в покалеченной руке. Он даже сознание потерял… И ещё оказалось, что не такой уж он и милый. — 52 —
|