|
– Так вот именно. Я ничего не знаю. Даже что я должна думать, – Сашка хихикнула. Её развеселил неповоротливый язык. И обрадовало такое количество слов. Толстых слов. – Ты с ума сошла?! – НЕ. ЗНАЮ. А. ТЫ. ТАК. МОЖЕШЬ. КАК. РЫБКА, – Сашка стала закрывать и открывать рот. Её забавляла странная связь между этим действием и словами, рождающимися где-то в макушке. Пузыри слов надувались, вылетали из неё и лопались, оставляя неуловимый, как нейтрино, след звука. Ему бы погладить по голове свою временно съехавшую с катушек супругу. Заварить крепкого чаю или коньяку налить. Поговорить ласково. Поставить старую комедию. Массаж сделать. За цветами сбегать. Продолжить орать и брызгать слюной. Выпить стакан кефира. Но нет. Для этого всего Сашкин супруг был слишком рационален. Он перешёл к делу . Неожиданно спокойно он сказал: – Короче, кончай дурить. У шефа сегодня день рождения. Мы приглашены. Вставай, приводи себя в порядок, и едем. Сашка продолжала изображать рыбку. – Хочешь продолжать спектакль? Ладно, – кинул ей муж. – Скажу, что ты заболела. Переоделся и ушёл. Сашка встала, привела себя в порядок, взяла немного денег из доступной «общей кассы» – там, между прочим, был и её «вклад» – и вышла из дому без какой-либо конкретной цели. Мир был из камня и стружки. Каменный небосвод. Каменная земля. Каменные деревья. Каменные дома. Всё остальное – стружка, заполняющая полости между камнями. Разгребая её руками и пиная ногами, Сашка еле-еле продвигалась по шоссе к городу. «В загул! В загул-л! В загул-л-ллл!» – гулко лопались пузыри на макушке, тут же превращаясь в стружку… «ЛЛЛ!!! Л! ЛЛ! ЛЛЛ!!!» В какой-то момент стружка попала Сашке в дыхательные пути. Одна. Ещё одна. И ещё. И ещё. А потом что-то негромко лопнуло в ушах, и мир прекратил трансляцию… Когда вещание возобновилось, Сашка обнаружила себя за столиком японского ресторана. В одиночестве. Дышалось легко. Она прекрасно себя чувствовала. «Ты умерла, и тут – всё то же самое… Даже японские рестораны есть! Языческая сила!» – Какое у вас тут сегодня число? – спросила она у официанта. «Интересно, какой у них календарь? Может, всё-таки на том-этом свете торжество буддизма? Вот и ресторан – японский. Хотя по антуражу – типично японско-московский. Официант по-русски говорит… Или тут сразу синхронная трансляция прямо в душу: с языка вечности на тот, носителем которого свежеупокоенный являлся при жизни? Типа, время дают на адаптацию – времени-то после смерти вагон. Или целый состав!.. Санечка – дура! Ты не умерла. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой!» — 23 —
|