|
– Не знаю. Иногда мне кажется, что я верю в жизнь до жизни. Верой это назвать сложно. Так… Игры разума. – «После смерти» или «до жизни» – это только слова. Если любишь того, кто любит тебя, – встреча неизбежна. Вы вместе навсегда. Даже если один из вас вышел за хлебом. Или погиб. Все остальные – не любившие и не любимые – просто жалкие неудачники! – зло фыркнула Ефросинья Филипповна. Сашка промолчала. Старость нужно уважать в любом случае. Особенно, когда старости почти восемьдесят и позади долгая жизнь. Не рассказывать же ей, что она, Сашка, как раз из этих «жалких неудачников». – Я закончила исторический факультет университета и всю жизнь преподавала историю в самой обычной средней школе самым обычным средним лоботрясам. Мой сын погиб в возрасте сорока шести лет. Во время ликвидации аварии на одной проклятой АЭС.[9] Его жена ещё раз вышла замуж. Скоропалительно. За давно имеющегося любовника. И уехала с ним в Америку. Ни она, ни внучка со мной не общаются. Перед отъездом моя невестка умудрилась продать мою квартиру – всё, что у меня осталось от ещё – вы подумайте, Александра, – родителей! Урезанное, не однажды отнятое, сто раз переделенное, но в историческом центре города – в этот раз было утрачено навсегда. Врать не буду, кажется, я подписывала какие-то бумаги, но была тогда настолько в невменяемом состоянии, что такого удара от женщины, прожившей со мной бок о бок много лет, не ожидала. Если бы не Митя… – Ефросинья Филипповна промокнула глаза салфеткой. – Меня не бросил только этот, тогда всего лишь шестнадцатилетний мальчишка. Вопреки всей своей родне, еле терпевшей рядом безумную старуху, которую надо было бы сдать в дурдом или в богадельню – да не берут. Защищал, любил, а подрос – чем смог, тем помог. У меня есть крыша над головой, еда и нехитрые развлечения – книги, телевизор и наблюдение за жизнью этого прекрасного молодого человека. В дверь позвонили. – А вот и он! – Ефросинья Филипповна с неожиданной даже для бодрой старухи прытью кинулась к двери. Сашка срочно опрокинула свою недопитую рюмку и обнаружила, что всё ещё держит фотографию молодого человека в руках. «Как дура!» В солнечном сплетении вдруг стала образовываться огромная прореха, излучающая свет. Сашке стало неловко. Под шум радостных возгласов, родственных поцелуев и приглашений присоединиться: «– Как ты вовремя, дружочек! – Я же пообещал тебе сегодня приехать! Ты же вроде как при смерти была? Отчего же от тебя коньячищем разит? – А мы тут с Александрой выпиваем. Заходи!..» – она успела подумать: — 125 —
|