Пинбол

Услышав сдавленный стон Остена, Домострой окончательно пришел в себя. Чувствуя, как горло его наполняется тошнотворной кислятиной, он нашел выключатель холодильника, повернул его и, смочив полотенце теплой водой, стал прикладывать его к языку Остена, постепенно освобождая нежную кожу от металлической поверхности.

Трясущийся Остен повернулся и уставился на четырех мертвецов, побледнев при этом не меньше, чем лежащие перед ним трупы; затем, ни слова не вымолвив, он обошел лужу крови и выбежал из кухни.

Домострой пошел следом.

В комнате Домострой помог Остену, все еще трясущемуся, как в лихорадке, обработать антисептиком язык и обожженные губы.

– Я должен позвонить в полицию, – сказал Домострой, тщетно пытаясь сдержать собственную дрожь. – Тебе лучше уйти, и побыстрее.

– Разве я не нужен тебе как свидетель? – прошамкал Остен, едва способный шевелить распухшим языком и потрескавшимися губами.

– Хватит им одного свидетеля.

– Что ты скажешь полиции?

– Я им расскажу, что мой старый приятель Чик Меркурио и его подружка, Андреа Гуинплейн, зашли меня навестить. А тут неожиданно нагрянули "рожденные свободными", тоже мои приятели, приглядывающие здесь, так как я живу один. Обе команды приняли друг друга за грабителей и, прежде чем я успел вмешаться, выхватили оружие и открыли огонь. Остальное полицейские сами увидят. Вот и все.

– Разве полиции не покажется странным, что все твои друзья вооружены?

– Возможно. Но им также известно, что в Южном Бронксе вооружены очень многие.

– Вроде неплохо придумано, – согласился Остен и посмотрел в глаза Домострою: – Ответишь на один вопрос, прежде чем я уйду?

– Что тебя интересует?

– Ты в этом замешан? Ты помогал Андреа и Меркурио отыскать Годдара?

– Только Андреа, – сказал Домострой. – Она мне сказала, что хочет с тобой познакомиться.

– А письма?

– Их написал я.

– Ты?

– Да. Все. Кроме цитат из писем Шопена, – наконец улыбнулся Домострой.

Остен окинул его долгим взглядом.

– Тогда… – явно взволнованный, он запнулся, – ты понял меня и мою музыке лучше, чем кто-либо на свете.

– Возможно, есть и другие, кто понимает тебя не хуже. Только подумай, сколько откровений ты мог пропустить, не имея времени читать все письма от поклонников. Кстати, как ты вообще догадался, что я имею отношение к этому делу? В письмах все следы вели к Андреа. Не было ничего – и никого, кроме Андреа, – способного указать на меня.

– Все именно так. Кроме одного. Фотографии, – ответил Остен.