Пирсинг

Тиаки подошла к кухонному шкафчику и рванула на себя ящик. Раздался грохот, когда все содержимое его повалилось на пол, дополненный шумом от падения самого ящика. Присев на корточки, она рыскала среди разбросанной на полу кухонной утвари подходящую ей, пока не нашла нож для открывания консервных банок. Она взвесила его в руке и сомкнула пальцы вокруг рукоятки.

Только когда она подошла с этим орудием к мужчине, сражавшемуся с опрокинутым стулом и пытающемуся подняться на ноги, Тиаки вспомнила, почему эти вспышки безотчетного гнева были настолько необходимы. Они нужны были, чтобы сопротивляться всем ударам ненависти. Только ярость давала ей силы противостоять враждебности всего окружающего. Только гнев мог указать ей путь к действию.

— Йоко, Иоко! — призывно бормотал мужчина. — Помоги мне, Йоко!

Тиаки нацелилась в его глаз с отвисшим веком и резким движением направила открывалку для консервов вниз. «Я не Йоко». Она слышала, как нержавеющая сталь встретилась с глазным яблоком — звук как от лопаты, врезающейся в промерзлую землю. Мужчина закрыл голову руками и попытался отползти прочь, но Тиаки преследовала его, плача и нанося удар за ударом — по плечам, рукам, голове.

Первый удар вырвал Кавасиму из омута бессознательного. Шок и последовавшая за ним резкая боль пробудили к жизни его дремлющий рассудок. Он был омыт внезапным ослепляющим светом, который кричал об опасности, и попытался закрыть свое лицо и голову. Это было как пробуждение от долгого, но судорожного сна, и ему казалось, будто все окна его внутреннего мира распахнулись и в душе образовался сквозняк.

Неожиданно, но вполне отчетливо он услышал голос: «Не проси прощения, как бы больно тебе ни было. Если ты начнешь извиняться, тебя начнут бить еще сильнее». Это был голос, который он слышал тогда в магазине и снова сегодня ночью, когда увидел свежую повязку на бедре у девушки, но Кавасиме казалось, что он слышит его в первый раз за многие годы. Это был тот самый голос, сейчас он осознал это яснее ясного, который всегда, с детских лет покровительствовал ему. «Не проси о прощении. Скоро последует новое нападение. Когда ты решишь, что все кончено, погляди ей в глаза. Если ты сможешь сделать это, случившееся не будет считаться поражением. Ты не проиграл, если можешь посмотреть ей прямо в глаза».

В тот момент, когда Тиаки поняла, что плачет, ее руки обвисли в изнеможении, и она обнаружила, что едва дышит. Слезы текли по ее щекам и капали на пол с подбородка. Она увидела одинокую слезинку, висевшую, как роса, на ее волосах, когда силы окончательно оставили ее. «Я растратила свой гнев, — подумала она. роняя открывалку на ковер. Я извела всю свою ярость. Мужчина, заметила она, украдкой смотрел на нее сквозь окровавленные пальцы. Какое-то недоумение читалось в его взгляде. Он рассердился? Он сейчас уйдет? Она представила, как будет обнимать его, молить о прощении, уговаривать остаться, но у нее в любом случае не было на это сил.