Раскрашенная птица

На следующее утро за мной пришли родители. Я был весь в грязи, форма изорвалась этой беспокойной ночью. Родители были озадачены, но не упрекали меня.

20

Я плохо рос и не прибавлял в весе. Врачи порекомендовали мне горный воздух и занятия физическими упражнениями. Учителя говорили, что город не идет мне на пользу. Осенью отец нашел работу в горном районе, на западе страны, и мы уехали туда. Когда выпал первый снег, меня отправили жить в горы. За мной согласился присматривать пожилой лыжный инструктор. Раз в неделю родители проведывали меня в его горном домике.

Каждый день мы поднимались рано утром. Я снисходительно наблюдал, как инструктор, став на колени, молился. Передо мной был взрослый образованный городской человек, который вел себя, как суеверный крестьянин, и не мог понять, что он одинок в этом мире, что никто ему не поможет. Каждый из нас стоит особняком от остальных людей. И чем раньше поймешь, что все эти Гаврилы, Митьки и Молчуны не вечны, тем лучше. Быть немым еще ничего не значило – люди все равно не понимали друг друга. Они любили или ненавидели, нежно обнимались или жестоко дрались – но каждый думал только о себе. Чувства, жизненный опыт и ощущения каждого человека успешно отделяют его от остальных людей, как густые заросли камыша отделяют глубокую реку от топкого берега. Подобно горным вершинам, мы разглядываем друг друга – слишком высокие, чтобы затеряться за разделяющими нас долинами, но слишком низкие, чтобы скрыться в небесах.

Целыми днями напролет я катался на лыжах по горным трассам. В горах никто не жил. Туристические лагеря и гостиницы были сожжены, а люди, обитавшие здесь раньше, выселены. Новые жители еще только начинали приезжать.

Инструктор был спокойным и терпеливым человеком. Я старался слушаться его и мне было приятно, когда он иногда хвалил меня.

Вьюга налетела совершенно неожиданно и снежными вихрями заслонила горные вершины и хребты. Я потерял инструктора из виду и начал сам спускаться по крутому склону, стараясь как можно быстрее добраться до домика. Лыжи скользили по насту, от скорости захватывало дух. Когда я вдруг увидел глубокий овраг, сворачивать было уже слишком поздно.

Комната была залита весенним солнцем. Повернув голову, я не почувствовал боли. Приподнявшись на руках, я уже хотел снова лечь, когда зазвонил телефон. Санитарка уже ушла, а телефон продолжал настойчиво трезвонить.

Выбравшись из кровати я подошел к столу. Поднял трубку и услышал мужской голос.

Приложив трубку к уху, я слушал нетерпеливые слова – где-то на другом конце провода кто-то хотел разговаривать со мной… Меня охватило непреодолимое желание заговорить.