|
спасибо, не то бы изнасиловала. Мало, что примитивная, еще и наглая. А твоя? - Тоже не интеллектуалка, но, - почувствовал я потребность оправдаться, - писатель должен быть всеядным. - Ты так считаешь? Тогда возьми вот... – Вытащил из заднего кармана и сунул то, что оказалось нездешним, запечатанным в фольгу презервативом. - Бери-бери. Советую, как сын врача. Я отклонил: - Оставь себе. Вдруг Цирцея в пути обольстит. 174 - Не обольстит. – Он швырнул квадратик в урну и поднялся. - И вообще я к женщинам довольно равнодушен. - Неразбуженная натура? - Видишь ли, - ответил он серьезно. – Был у меня тяжелый опыт. В тринадцать лет… - С кем же это? Мы дошли до подножия лестницы, которая поднималась в город, величественно белея в листве всеми своими маршами и площадками. - Не могу сказать, - ответил он. И добавил, почему-то по- немецки: - Das Geheimnis. - Что значит? - То и значит… - Немецкой бонны не было. - А у меня тем более. Сам всё у себя в Сибири, сам... Мы поднялись на первую площадку. Одуряюще пахло цветами. Я поднял голову, на лоб упала тяжелая капля. Сразу за этим черное небо разверзлось со страшным грохотом. Мы было припустили, но через два марша, мокрые до нитки, захлюпали в нормальном темпе. Лило так, что можно было захлебнуться. Трудно было идти. Навстречу по ступеням бурлила вода. Я выхватил из водопада сбитую магнолию. Отлепил рубашку и спрятал цветок за пазуху. Лестница кончилась, наконец. Высоко над нами листва издавала незнакомые звуки - гулкие, жесткие, субтропические. 175 * Он вынул ключ и открыл дверь. Он снимал терраску на сваях в нижней части города, недалеко от морвокзала. С отдельным входом, к которому мы долго пробирались под дождем сквозь лабиринт хибар и хижин. Не зажигая света, разделись, выжали на двор одежду, разложили на половицах под раскладушкой намокшие деньги, паспорта и магнолию, которую я донес. - Шоколадку хочешь? - Экономь. - Да слишком много закупил. - Давай… Он разломил в фольге. Мы стояли, голые, перед открытой дверью и, глядя на завесу дождя, жевали сладкую горечь. - Занимай раскладушку. - А ты? - В лодку лягу. Он вывалил из рюкзака груду резины. Насос всхрапывал так, что в переборку постучали. - Немцы, - объяснил он мне соседей. - Даже на курорте режим свой соблюдают. - Из Дойче Демократише? - Из Казахстана. Те в гостинице «Рица» живут… С деликатной настойчивостью «наши» немцы постучали еще раз, но мы, меняясь, докачали. Повернуться на терраске стало невозможно. Я похлопал по надутой резине. Было туго и прочно. Воняло синтетикой. — 83 —
|