В Москву!

— Да нужны мне твои обещания! Я просто поражаюсь, что до тебя не доходит, что он втюхался в тебя по уши. И как теперь мы будем трахаться у него над головой?

— А как мы раньше трахались? Ему я тоже ничего не обещала.

— А что же ты сделала, когда с ним переспала? Не пообещала? Я думаю, он-то как раз считает, что пообещала.

— Только идиот может считать, что девушка, которая спит с парнем, теперь этому парню что-то должна.

— Ну, значит, я идиот. И все, кого я знаю, — тоже.

Открылась скрипучая дверь, и в комнату вернулся странный Педро. Он уселся на табуретку и уставился в окно.

Педро был очень маленького роста, такого, что даже медкомиссию в военкомате не прошел по-честному, а не за взятку, с большой головой и рубленым лицом над щуплым телом с мальчишеской грудной клеткой. Своей внешности он стеснялся, но держался с достоинством. Его отец, пока не погиб в пьяной аварии, пытался воспитывать сына в хемингуэевских традициях.

— Народ, я только что, знаете, что понял? — медленно сказал Педро. — Оказывается, мы все живем две жизни. Одну жизнь мы живем, как обычно, а другую жизнь мы живем во сне. И, пока мы не спим, наша вторая жизнь, та, которая во сне, продолжается. Просто мы ее ни фига не помним. Вот прикиньте, как было бы круто, если бы во сне можно было зацепиться за ту точку, на которой закончился сон, и потом именно в нее вернуться. Было бы две абсолютно параллельных жизни.

— Педро, тебе надо свою голову институту завещать. Они по ней будут диссертации писать, — сказал Толик.

Педро Толика не слышал и продолжал говорить:

— Ну, смотрите. Вот ты просыпаешься всегда на той же кровати, на которой заснул. То есть бодрствование начинается на том же месте, на котором оно прервалось. И только поэтому тебе кажется, что вот это и есть твоя настоящая жизнь. Потому что есть какая-то внешняя неизменность. При том, что внутреннее все, ну, сознание то есть — оно-то как раз менялось, пока ты лежал на кровати, потому что ты не просто лежал, а видел сны. Так вот прикинь, что бы было, если бы ты во сне тоже возвращался в ту же точку, в которой сон прервался? Ну, типа, снилось тебе, что ты сейчас кого-то трахнешь, и на самом интересном месте ты проснулся. А тут, когда ты в следующий раз засыпаешь, сон начинается в том же месте, что вот кого-то ты сейчас трахнешь. Прикинь? Я только думаю, что так люди перестали бы спать, если, допустим, сон прервался на каком-то кошмаре, и они знают, что, когда заснут, там же он и начнется. Но главный прикол в том, что вообще стало бы непонятно, где твоя реальная жизнь, а где — нет. Они обе стали бы реальными! И вообще такого понятия, как сон, не стало бы больше. И такого, как жизнь — тоже! Ты же все равно обязательно заснешь когда-нибудь и обязательно проснешься. Поэтому эти обе жизни стали бы равноценными. И кошмары, и все, что нам снится, — это все стало бы параллельной реальной жизнью. А может, уже так и есть, просто мы не помним ни фига?