В Москву!

— Зачем тебе все это надо? — спросила Нора, вернувшись мыслями к Джессике. — Четыре года, не выходя с лодки — это же ужасная работа.

— О, мисс Нора, это чудесная работа! — ответила Джессика. — Я каждый день вижу мир, который все остальные люди видят только в кино. И думают, что на самом деле его не существует. А я теперь знаю, что на самом деле он еще невероятнее, чем в кино.

Нора посмотрела на Джессику изумленно.

— Ты не поверишь, — сказала она. — Я сама постоянно думаю о том же самом.

— Значит, вы тоже знаете, зачем вам все это надо, — сказала Джессика и утащила тарелки вглубь яхты.

Американец Томми, помогавший на кухне, засобирался в город за фенхелем.

— Давай лучше я схожу, — предложила Нора. Ей было, как обычно, скучно. Борис опять целый день просидит у компьютера с телефоном, а до вечера, когда придут гости, еще очень много часов.

Томми галантно помог Норе спуститься на пирс, где она погрузила ноги в высокие босоножки, которые купила вчера от скуки в одном из сотен окрестных бутиков.

Долгая вереница зубастых яхт, похожих на больших спокойных акул, — выставка простой и ясной как белый день роскоши — тянулась вдоль выметенной дорожки из пропитавшихся средиземноморской солью досок. Кое-где перед трапами были расстелены ковры — значит, хозяин араб — догадалась Нора. Перед некоторыми было навалено много обуви — и Нора по туфлям пробовала угадать, что за люди там внутри еще спят вповалку, еще не разошлись после вчерашней вечеринки: дети нью-йоркских банкиров — балбесы в бейсболках, или напыщенные британские телевизионщики в мятых пиджаках, или улыбчивые геи — дизайнеры из Милана.

Чинные семьи и смущенные любовницы с прямыми спинами, их сытые кавалеры пили кофе на одинаковых палубах, лениво надкусывая одинаковые круассаны, лицами выражая одинаковую смертную скуку.

Норины тонкие каблуки то и дело застревали в щелях между досками дорожки, и она вынимала их, выгибаясь. Нора вспомнила, как точно так же другие ее каблуки застревали годы назад в перекладинах мостика через пруд у ресторана «Лурдэс» в тот вечер, когда Борис в первый раз положил ладонь ей сзади на шею.

Мускулистые парни, охранники пристани, плотоядно оглядывали Нору, но она их не видела.

Дойдя до конца вереницы яхт, Нора остановилась передохнуть: босоножки ей натирали.

У края пристани стало, наконец, видно воду, до этого скрытую яхтами. Стайки больших и маленьких серебристых и фиолетовых рыбок плавали в ясном бирюзовом море.