Линии

Но вскоре пришлось оставить и этот способ: наверняка друг уже навел на его след полицию и на него готовится засада.

К нему часто приходили родители и брат. Они хотели заставить его лечь в больницу, а один раз им даже удалось заманить его на прием к врачу. После этого Сугино исчезал из квартиры, как только замечал их в свой бинокль. Он был уверен, что они готовились внезапно напасть на него… Это продолжалось третий месяц, и наконец Сугино нашел верное средство. Он заранее собрал и держал наготове свой рюкзак, куда сложил припасов на несколько дней. После того как ему удавалось ускользнуть от родственников, он какое-то время не приходил домой, а ночевал в дешевых отелях-капсулах или околачивался в ночных кафе. Его поразила одна мысль: в этих местах он чувствовал себя в безопасности. Там не было никого из тех, кому его друг уже промыл мозги, и никто за ним не следил — ни в отелях-капсулах, ни в ночных барах, ни в парках. Он стал прекрасно высыпаться, у него наконец появился аппетит. Жизнь изгнанника позволяла ему собраться с силами. Он понял, что все эти места, где он находил убежище, и были как раз предназначены для изгоев. И его друг должен был осознать, как глупо посылать своих шпионов и соглядатаев в подобные места. Он выбрал его, Сугино, мишенью для своих насмешек и острот. Наверно, он расходовал сумасшедшие деньги, чтобы заставить его окончить свои дни в каком-нибудь из этих мест… Вот поэтому он и не предпринимал ничего, пока Сугино торчал в капсуле. Но сам Сугино не желал провести остаток своих дней в пчелиных сотах гостиницы для бедняков. Жить там означало бы поражение. Все равно что добровольно сесть в тюрьму…

Сугино поднес к глазам бинокль и внимательно обследовал темную улицу. Кто мог звонить ему так рано? Нельзя терять бдительность. «Да, надо было бы купить тот ствол… С ним я мог бы сам перейти в нападение. А так я вынужден прятаться. Если я не смогу атаковать их первым, это будет продолжаться до бесконечности. За небольшим исключением, мой друг опутал своей паутиной все общество. И это реальность. Да, для меня это истина. Такова жизнь. Правила игры просты. И я принимаю их. Это единственное средство к спасению. И это доказывает, что я еще существую. Враг контролирует всех, кроме нескольких бродяг, вонючих и грязных. А вот все его сообщники: телепрограммы, все теле- и радиоканалы, вся реклама, газеты и журналы, издательства, книги, электроприборы, музыкальные инструменты, различные группировки и ассоциации, адвокаты, суды, распространители продукции, модные бутики, булочные, галантерейные лавки, магазины обуви, зоомагазины, салоны нижнего белья, видеосалоны, пекарни, часовые мастерские, фотоателье, цветочные магазины и магазины оптики, сети магазинов «секонд-хэнд», универмаги, туристические агентства, филиалы, производители автомобилей, лыжные курорты, плавательные бассейны, площадки для гольфа, теннисные корты, гимнастические залы, такси, автобусы, железнодорожные компании, авиакомпании, морские перевозчики, общества автолюбителей, строительные подрядчики, жилые дома, консьержи, импортеры и экспортеры, автоматы с газировкой, рестораны, дорогие кафе, бары, закусочные, отели, рёканы, все фабрики и заводы, банки, инвестиционные компании, пожарные, полиция, почта, детские сады, школы для детей с замедленным развитием, министры и муниципальные власти, все религии на планете, служители искусства и артисты, семья, политики, правительство и, наконец, государство. Я буду сражаться против всех. У меня больше нет друзей. Все это напоминает мне фильм про партизанскую войну в Афганистане. У афганцев месть — это святое. Это долг. И они никогда не откажутся от борьбы. Они убивают всех своих врагов. Никакой пощады. Я убью их всех. Я буду жить так же, как партизаны, под землей, в укрытиях. Я буду бороться. В один прекрасный день я перейду в наступление: я разнесу его задницу в клочья, а заодно и задницы всех его сыщиков.