|
– Отставить! – рявкнул Ноукс. Майор Машук вздрогнул и смиренно попятился, словно перед ним возник воскресший царь собственной персоной, но прежде чем уйти, злорадно прошипел: – Ревность, это все ревность. – Мария Ивановна, видно, успела пересказать ему их с Реджем тайные беседы о несостоятельности британцев, которые только и умеют, что махать кулаками после драки. – Я бы тебя в карцере сгноил, да на вашей лоханке он не предусмотрен, – прорычал напоследок майор и удалился, потрясая кулаками. – Шестиглавый ублюдок, – сказал Чарли Ноукс. – Я ему покажу. Дайте срок, – встрепенулся вдруг Редж. – Очередная бредовая идея? – В Одессе я сойду на берег. Выясню, что там в действительности происходит. – Я тебе сам могу сказать, что там происходит. Встречают с духовым оркестром, а на берегу снимают с них английское барахло и прямо в исподнем угоняют куда-то. Потом наших грузят, по крайней мере мы снова на это надеемся. Красивый город Одесса. Лестница там прямо к гавани спускается. – Я сойду на берег. – Не сойдешь. Русские запрещают. – Я говорю по-русски, меня пропустят. Мир должен узнать правду. – То, что там происходит, это их собачье дело. Не суйся туда, послушай старика. Пожалеешь потом. В странные времена мы живем. – В чудовищные времена. – Тут я с тобой не могу не согласиться. Ранней весной поредевшая группа Дэна пересекла Польшу, а может, и Восточную Пруссию и, следуя вдоль чехословацкой границы, достигла Украины. То ли во Вчорае, то ли в Жутро им пришлось надолго застрять – у рядового Кроссбоу началось заражение крови. Рядовой Шоукросс никак не мог решиться ампутировать омертвевшие пальцы. Сам он страдал от поноса после того, как съел вареные побеги бука. Кроссбоу стонал, лежа на грязном диване в заброшенном, полном крыс деревенском доме. На кухне стояла крысоловка, но никакой приманки, кроме гноящихся пальцев рядового Кроссбоу, не предвиделось. Шоукросс так и не решился ампутировать пальцы Кроссбоу – его последние силы ушли на пережевывание буковых прутьев. Дэн нашел дохлую крысу и решил использовать ее как наживку. Лед на речушке недалеко от хутора взломала поваленная ветром ель. Там он промерз около часа, выудил только двух плотвичек и голавля. Сварили их целиком, но Кроссбоу даже есть не мог. Он бредил, бормоча что-то про детскую лошадку, которую выточил его отец-плотник, а когда у нее отломалась нога, отца уже не было в живых, чтоб починить. Все понимали, что недолго ему осталось мучиться. Рядовой Эванс изнемогал от расстройства желудка. У рядового Тимсона, далеко не красавца, лицо покрылось нарывами. — 150 —
|