Идеальная жизнь

— Уилл… — осторожно начал Берни, оглядывая его взъерошенные волосы и выбившуюся рубашку.

— У меня для тебя подарок, — сказал Уилл, сунув ему в руки ружье. — Без обмана.

Развернулся и, прежде чем Берни успел ответить, прыгнул в грузовик и помчался к дому Смеющихся Собак.

Линда Смеющаяся Собака, увидев его, нахмурилась и замахала руками, пытаясь отогнать запах виски.

— Входи, Уилл, — пригласила она. — Давай налью тебе кофе.

— Не надо кофе, — ответил Уилл. — У меня для тебя подарок. — Он протянул ей кожаную куртку. — Представь, сколько еще детей сможет отходить зиму в этой куртке. Она твоя. Делай с ней все, что пожелаешь.

Райделл Два Кулака наотрез отказался брать грузовик, и тогда Уилл уселся на пень перед его хижиной и кричал, как ребенок, пока не придумал, как поступить. Он обогнул дом, подошел к старой узловатой сосне, где Райделл и Марджори привязывали свою собачонку, и прицепил ключи к ошейнику, даже не потревожив пса.

И обряд сработал, Уилл начал это ощущать. Он бежал через лес к хижине Джозефа Стоящего на Солнце, чувствуя себя намного свободнее, чем несколько месяцев назад. На бегу он сорвал с себя куртку, оставил свою шапку на веревке для сушки белья, сапоги перед чьим-то домом. Отдал свою рубашку маленькой девочке, которая тянула ведро с водой к родительскому дому.

К тому времени, как Уилл добежал до хижины Джозефа, на нем остались только джинсы и белье. Он дрожал, но решил, что просто мало выпил, раз до сих пор чувствует холод. Он постеснялся постучать в дверь, чтобы отдать шаману последнее, поэтому разделся донага, сложил все аккуратной стопкой и оставил перед дверью.

Он побежал, куда глаза глядели. Его ноги кровоточили, потому что он наступал на чертополох и сосновые шишки, но Уилл продолжал бежать. Он был животным. Примитивным созданием. У него не было ни мыслей, ни чувств. Он подбежал к холму, запрокинул голову и закричал от боли.

У него осталось одно, что он еще мог отдать. Оно ничего не стоило, но все же… Уилл выкрикивал эти слова на английском и на лакота, всхлипывая и царапая собственную плоть, чтобы помнить, как больно оставаться здесь, когда она ушла.

— Imacu yo, — молил он духов. — Возьмите меня!

Глава 25

Журналисты и фотографы, ожидающие у контрольно-пропускного пункта в аэропорту Лос-Анджелеса, делали ставки.

— Я по-прежнему уверен, что он избавился от нее, — заявил репортер из «Нэшнл инкуайрер». — Она давно уже в земле.

Журналист из «Пипл» фыркнул: