Глобалия

Он так кипятился, потому что ему предстояло объяснить какое-то очень простое понятие, вроде земли или воды, а такие вещи всегда очень трудно растолковать тому, кто ничего о них не знает.

— И где он хранится, твой обзон?

— Обзон? Да везде! — горячился Фрезер, изо всех сил размахивая руками. — Мы с тобой и сейчас его вдыхаем.

— Ты хочешь сказать, это такой газ, растворенный в воздухе? Озон?

Фрезер в изнеможении закатил глаза.

— Обзон, озон! Господи Боже, ну какая разница! Лишь бы придраться к словам...

— А как вы умудряетесь торговать озоном?

— У нас есть источник.

— Источник?!

— Это вроде так называется. Ты должен лучше меня разбираться в таких вещах, это же глобалийцы придумали.

— А как выглядит источник озона?

— Ну, как тебе сказать... В общем, это... лес. Там растут такие высокие деревья, а внизу еще деревья, поменьше. Когда днем идешь по такому лесу, света все равно почти не видно, такая там густая листва.

— А давно он появился, этот источник озона?

— Черт, да он всегда там был. Только раньше это называлось «Амазония», и никому от этого не было никакого прока. Весь бизнес начался с первого Фрезера. Когда мой предок решил уйти из Детройта со всеми своими богатствами, с кларнетом и разными другими вещами, ему предложили вернуться домой. В то время люди в Глобалии ужасно боялись остаться без обзона, в смысле без озона. Они говорили, что где-то в небе есть дырка и солнце жжет прямо через нее.

Экология была в Глобалии одним из главных предметов и лежала в основе любого образования. Байкал вспомнил, что ему не раз приходилось выслушивать лекции о химическом составе биосферы, о солнечном излучении, о парниковом эффекте... Действительно, он слышал и об источниках озона. Это были участки тропических лесов, которые строго охранялись, потому что в них вырабатывалось самое большое количество этого газа.

— Глобалийцы предложили ему контракт, чтобы он следил за источником обзона. Конечно, он сразу согласился. У нас до сих пор есть все бумаги. Мы их храним в специальном ковчеге, который открываем раз в год, в день рождения первого Фрезера, и молимся.

— А что вы должны делать с этими источниками?

— Ничего. Мы просто никому не даем там рубить деревья.

— И за это вам платят?

— Конечно! — возмутился Фрезер, — Это же такая работа!

— Контракт все еще действует?

— Да, он подписан на девятьсот девяносто девять лет, если я ничего не путаю.

В этой цифре не было ничего удивительного. Все программы могущественного Министерства природного равновесия были рассчитаны на долгий срок, ориентируясь на явления природы, а не на краткие человеческие жизни.