Философы с большой дороги

крушащих дверь в мою квартиру, см. Настоящее 1.1

Разрывая собственную могилу 1.1

Похмельный и квелый, сидел я в кабинете следователя. Кабинет был

расположен в здании полицейского участка города Марселя. В одном из лучших

полицейских участков города Марселя. Я сидел и разглядывал копа, явившегося

запротоколировать мои показания. Входя в кабинет, он бросил на стол какой-то

паспорт.

Паспорт был немецким. «Имя, фамилия?» И тут меня осенило.

Полный назад! Я ведь вполне дозрел до того, чтобы вежливо, чрезвычайно

вежливо поздравить марсельскую полицию с моей поимкой, признаться во всех

прегрешениях - или хотя бы в тех, которые они будут готовы внести в

протокол, - а потом получить кормежку и койку или койку и кормежку: точная

последовательность не имела для меня никакого значения.

Однако передо мной лежал паспорт. Я поглядел на него повнимательнее - и

меня пронзила мысль, что он может стать моим, когда я выйду из тюрьмы. Он

был так близок. Хорошо, я проявил малодушие, я был близок к тому, чтобы

расколоться (учтите: я не выспался, был при смерти, рассудок мне не

повиновался, а кураж - выветрился). Я был готов подарить этому легавому шанс

пойти на повышение, готов был облагодетельствовать его семью и детей. У меня

кружилась голова, мне казалось абсурдом врать и изворачиваться только ради

того, чтобы снова выйти на свободу.

Это было мгновение, когда я едва не явил пример самопожертвования, в

нашем столетии почти немыслимого. По счастью, в этот момент восстала та

сторона моей натуры, которой мысль о побоях была отвратительна, и я уже

провел в кутузке достаточно времени, чтобы новизна пребывания за решеткой

несколько притупилась. Мне удалось овладеть собой, подавить желание

капитулировать перед лицом рока, и я принялся лгать и темнить. Возможно, моя

ложь была не очень эффектна, но она вполне удовлетворяла моих аргусов.

- Меня зовут Роберт Оскар Крюгер, - отчеканил я.