|
- В музей-квартире Некрасова Эн А. - На Литейном. Знаю. Реставрировал. Вчерашний день часу в шестом Зашел я на Сенную. Там били женщину кнутом, крестьянку молодую. Ни слова из ее груди, лишь бич свистел играя... А дальше? - И музе я сказал, смотри: "Сестра твоя родная". - Молодец. - Двенадцать комнат! Представляешь? А в учебнике "Родной литературы" написано, что при царизме он страдал. - Эх, внучек, внучек... Кровать у них с бабушкой высокая и бледно-желтая. Палевая. Над выгнутым изголовьем в позолоченной рамке "венка" - писаные маслом ангелочки. Под ними к обоям пришпилена булавкой почтовая открытка, с которой я давно отпарил марку Российской империи. Крепко обняв друг друга, любовники прежних времен с решительным видом стоят на мостках перед прудом. Подпись: "Навеки вместе". Кружевное покрывало переброшено через отвал изножья, но лиловое стеганое одеяло еще накрывает огромные подушки: мы с дедом просто прилегли перед вечерним чаем. Мне хочется спросить про моего отца, которого я видел только на фотографиях. Но дед еще слишком слаб для этого. И я прошу рассказать "про Славку". Его ординарец Славка, взятый из деревни бабушкиного деда, отличался таким идиотизмом, что можно уписаться. Но не сегодня: - Ну его к бесу. Вся жизнь моя из-за него насмарку. - Почему? - Донес, мерзавец, на меня в Чрезвычайку. Еще в первом классе я был премирован книгой "Рассказы о Дзержинском" про то, как Железный Феликс любил пирожные эклер. - В ВЧК? - В нее, проклятую. - Тебя забрали в Большой дом? - Нет, на Гороховую. Два! Эх, внучек... Дедушка твой офицер был. С фронта! Но то, что ожидало его там... Не приведи Господь. Что ожидало его на улице с таким несерьезным названием, этого я себе представить не могу. Но оттуда он попал в "Кресты"... С моей стороны профиль деда надменно благороден. Седина со стальным отливом. Я глажу его и нюхаю с ладони запах бриллиантина из жестяной коробочки, которая на этажерке - зеленая и круглая. Мне хочется отвлечь его от молчаливых воспоминаний. Я прошу хоть что-нибудь смешное. - Как я в разведку ходил, не рассказывал? Юго-Западный фронт. Галиция. Август. Жара неописуемая. И вот посылают меня в разведку. Ночь черней сапожной ваксы. Прикусил я колосок и через рожь ползу. - По-пластунски? - В основном на четвереньках. Я смеюсь. - Как вдруг рука проваливается, как в болото. Бум! И обдает меня зловонной жижей. Выходит луна, и что я вижу? Рука моя по локоть в австрияке. - Как это? - А в пузе у него. Австрияки, они на солнце, как жабы, раздувались. - Между прочим, - говорю я. - Другой мой дед был тоже австрияк. — 79 —
|