|
- Что с тобой сделали... Усилия горлом, чтоб не проглотить. Носовой хрящ - или только кажется - следует за пальцами набок слишком далеко. Во рту новый порядок, язык его не хочет принимать. Пытается сказать пардон, но чувствует, что захлебнется, и, криво усмехаясь, на асфальт Коммунистической отплевывает кровь с осколками зубов. * * * Мессер отсюда уволок лопату, а сам он потом играл в войну на стройке этого детсада. Няня ведет его мимо детей в чулочках, которые умолкают и таращат на него глазенки. Стекло замазано белилами. Крашеная блондинка с птичьим лицом и польской фамилией отсидела за частную практику. Чулки там набивают кашей, рассказывала она на кухне маме. Блат тех, кто внизу. Он садится в детское кресло, открывает рот. - Работы на месяц... - Ме адо быстро. Уеаю. - Тогда держись. Наркоза нет... Он сжимает края сиденья. Звякает по эмали. Он приходит в себя. - Ну? Будь мужчиной! - Сейчас буду, - обещает он. - Сейчас... * * * В конце июня все разъехались. Мазурку досталась путевка в международный студенческий лагерь на Золотых песках, что в БНР. В нелепой на нем куртке стройотряда Адам уехал куда-то к Белому морю. "По святым местам, - и на прощанье хмыкнул. - В порядке трудотерапии". Убыл и Александр - куда грозил весь этот год. Но сначала проводили Стенича. Куда, так и не узнали. На вопрос о маршруте беглец подмигивал и напевал, что людям снятся иногда голубые города у которых названия нет. Делал ноги он в полной тайне, даже мать его не знала. Чемодан должны были доставить к отправлению. Не сегодня-завтра в институте обнародуют приказ об исключении "за поведение, несовместимое с моральным обликом артиста советской сцены". Не исключалось и того, что дело передадут в прокуратуру. Филеры заслуженной актрисы ходили по пятам, чтобы накрыть с поличным, или, как щегольнул он мертвым языком, in flagrante delicto. На перроне нервничал, то и дело воспарял на пуантах. Шпиков не было. Но и человека с чемоданом. "Хуй с ним, уеду налегке!" Каждого обнял, расцеловал в отдельности. Когда он схватился за поручень, они торопливо утерлись. Стен повернулся с площадки - одет по-школьному, но совсем уже мужчина. Высокий и плечистый. В глазах стояли слезы. - До свидания, мальчики? И в этот момент отрыва увидел кого-то в толпе за ними - кто оказался юношей в черной форме и сбитой на затылок фуражке с малиновым околышем. Толпа расступалась, он бежал, выставляя вперед чемоданом, к которому Стен, улыбаясь, тянул руку... Адам сказал: - Все хорошо, что хорошо кончается. Пошли! На привокзальной площади, известной всему бывшему Союзу парой разомкнутых проспектом близнецов, могучих башен сталинизма, была мало кому известная забегаловка. Даже Александр, в этом городе отбывший десять лет, не знал, что в правой башне можно культурно отдохнуть. — 160 —
|