Дорога перемен

— Ее муж идиот. Никогда не понимал, что она нашла в нем такого, без чего прожить нельзя. Чертовы горбатые киты!

— Киты, — повторяю я. — Ого!

Я никогда не слышал, чтобы Джоли так вспылил. Б?льшую часть времени, он, находясь рядом, остается словно бы в тени, двигается неслышно и кажется погруженным в себя. Он поднимает струю химикатов в небо — искусственный дождь, падающий на крону соседнего дерева.

Джоли прикручивает струю и мягко ставит баллон с пестицидами на лужайку.

— Зачем ты опрыскиваешь деревья? Неужели нельзя обойтись естественными средствами?

Я опускаюсь на траву, на сухой клочок земли, и вытягиваюсь на спине.

— Ты не поверишь, сколько всякой гадости заводится на яблонях, если не опрыскивать. Тля, черви, парша и тому подобное. Их слишком много, чтобы бороться с каждым в отдельности. — Я прикрываю глаза от слепящего солнца. — Пустить дело на самотек — вся работа коту под хвост.

— Да, — произносит Джоли, — мне ли об этом не знать! — Он садится рядом со мной. — Она тебе понравится. Вы с ней чем-то похожи.

Я мог бы спросить: «И в чем же?» — но не уверен, что хочу услышать ответ. Наверное, своим отношением к нему. Я ловлю себя на том, что хочу побольше узнать об этой Джейн: как она выглядит, какие книги читает, откуда набралась смелости, чтобы ударить мужа. Судя по рассказам, она, как сказал бы мой отец, «черт на метле».

— Женщины перестали понимать, чего хотят. Они сообщают, что выходят замуж, а потом прыгают на тебя. Только представь!

Джоли смеется.

— Джейн всегда знала, что ей нужен Оливер. Только все остальные не могли этого понять. — Он приподнимается на локте. — Сэм, ты бы видел этого мужа! Типичный ученый червь, понимаешь? Целый день проводит как в тумане, а потом видит собственную дочь и хорошо, если вспомнит, как ее зовут. Все разговоры только об этих чертовых кассетах, на которые он записал песни китов.

— Джоли, если бы я плохо тебя знал, то решил бы, что ты ревнуешь.

Он поднимает с земли лежащий рядом чертополох.

— Возможно, так и есть, — вздыхает он. — Понимаешь, она удивительный человек. А Оливер заставляет ее подстраиваться под себя. Ему плевать, если уж на то пошло, какой она замечательный человек. Если бы она осталась со мной — я понимаю, что это невозможно, но теоретически, — она была бы совершенно другим человеком. Она осталась бы такой, как раньше. Во-первых, она не боялась бы собственной тени. — Он опять ложится на спину. — Если говорить на понятном тебе языке: раньше она была «астраханом», а стала дичкой.

Я улыбаюсь Джоли. Дичка кислая, ее невозможно есть, разве только в варенье. А «астрахан»… Что ж, этот сорт всегда сладкий — и в варенье, и свежий.