Дорога перемен

Это была хорошая мысль. Она ничего не сказала отцу, а поскольку я была еще маленькая, она брала меня с собой. Мама забирала меня из школы, и мы отправлялись на сеанс терапии. Там было семь женщин. Я со своими игрушками лазила по полу у них под ногами. Иногда рыжеволосая женщина с броскими украшениями поднимала меня на руки и говорила, что я красавица; мне кажется, именно она и была психологом.

Больше всего мне нравилось начало сеансов: почти всегда плачущие женщины поднимали одежду и показывали следы от ударов и синяки в форме чайников и пеликанов. Другие женщины что-то мурлыкали в ответ или касались менее болезненных синяков. Они надеялись излечиться. Такие, как моя мама, у которых не было физических следов насилия, рассказывали свои истории. На них дома кричали, их унижали, не обращали на них внимания. Уже в таком нежном возрасте я узнала разницу между физическим и словесным насилием. Я таращилась на ссадины и шишки избитых женщин. Мама всегда что-то рассказывала. Я считала, что нам, в отличие от остальных, еще повезло.

Через несколько недель мама перестала посещать сеансы. Она сказала мне, что уже все в порядке. Сказала, что нет смысла туда ходить.

Мама не стала поддерживать дружбу с этими избитыми женами. Так, встретившись при странных обстоятельствах, мы больше никогда с ними не виделись.

38

Джоли

Милая Джейн!

Возможно, ты не захочешь этого слышать, но я думал о том, почему Ребекка выжила.

В тот день, когда самолет разбился, я был в Мексике. Переводил документы инков — кажется, что-то касающееся Грааля. Я знал, что вы живете у мамы; я звонил тебе туда пару дней назад. Как бы там ни было, я позвонил узнать, как дела, а ты стала жаловаться на то, что сделал Оливер. Ты сказала, что он натравит ФБР, и хотя я уверял тебя, что у него нет таких связей, ты ответила, что завтра утром посадишь Ребекку на самолет.

— Ты дура, — сказал я тебе. — Неужели ты не понимаешь, что отдаешь свой козырь?

Тогда ты не поняла, что я имел в виду, но, с другой стороны, ты не можешь взглянуть на Ребекку моими глазами. Я понял это в ту же минуту, как впервые взял ее на руки еще крошкой: она принадлежит тебе, она — это ты. Всю свою жизнь я безуспешно пытаюсь объяснить людям удивительную комбинацию элементов, которая и есть моя сестра. И неожиданно, даже не прилагая усилий, ты сотворила свою точную копию. Отправить ее к Оливеру означало дважды совершить одну и ту же ошибку.

Я спорил с тобой о том, стоит мне или нет приезжать в Калифорнию (я мог бы успеть до приземления самолета) и перехватить Ребекку, пока ее не встретил в аэропорту Оливер. Ты сказала, что я просто смешон. Оливер, в конце концов, ее отец, и мне не стоит вмешиваться. Я уверен, ты знала, как трудно мне было дозвониться из Мексики, но швырнула телефонную трубку и не стала меня слушать.