Дорога перемен

— Извини, — говорю я, — но этого здесь не будет.

— В чем проблема? Твои туфли в ванной под раковиной.

— Послушай, дело не в туфлях. Это моя территория. Я не хочу, чтобы ты занимал мой шкаф. Мне не нужны твои кассеты с песнями китов, — я ударяю по ближайшей коробке, — твои записи о китах. Не нужны твои киты. И точка. В моем шкафу.

— Не понимаю, — негромко бормочет Оливер, и я знаю, что обидела его.

Он прикасается к ближайшей от моей правой ноги коробке, молча осматривает ее содержимое, эти торчащие из нее бумаги, проверяет их сохранность с той неприкрытой нежностью, которую я не привыкла видеть по отношению к себе.

Несколько минут каждый тянет одеяло на себя: я беру коробку и выставляю ее в коридор, а Оливер поднимает ее и заносит назад в спальню. Краем глаза я замечаю Ребекку — тень за стеной из картонных коробок в коридоре.

— Джейн, — говорит Оливер, откашлявшись, — хватит уже!

Я завожусь с полоборота. Хватаю бумаги из разорванной коробки и бросаю их в Оливера. Он уклоняется, как будто в него летит нечто весомое.

— Убери это, чтобы я их не видела. Я устала от этого, Оливер. Я устала от тебя, неужели ты этого не понимаешь?

— Сядь, — просит Оливер.

Я продолжаю стоять. Он пытается усадить меня насильно, я изворачиваюсь и ногами выталкиваю три или четыре коробки в коридор. И снова мне кажется, что я наблюдаю за происходящим со стороны, с балкона. Поскольку я вижу ссору с этой точки зрения, а не с точки зрения одной из сторон конфликта, я избавлена от ответственности; мне нет нужды задумываться над тем, откуда у моего тела и мыслей взялась такая агрессивность, почему я, когда закрываю глаза, не могу сдержать рыданий. Я вижу, как вырываюсь из рук Оливера, что по-настоящему удивительно, потому что он навалился на меня всем телом. Хватаю коробку и изо всех сил швыряю ее через перила. В коробке, согласно надписи, содержатся образцы китового уса. Я поступаю так, потому что знаю: Оливер рассердится не на шутку.

— Не смей! — кричит он, пробираясь через коробки в коридор. — Я не шучу.

Я трясу коробку, кажется, она становится тяжелее. В этот момент я уже не помню, из-за чего возникла ссора. Дно коробки рвется — и ее содержимое падает с третьего этажа.

Мы с Оливером хватаемся за перила, наблюдая, как все летит вниз: бумаги приземляются, словно перышки, а более тяжелые предметы в герметично закрытых пластиковых пакетах отскакивают, ударяясь о кафель. Сверху нам не видно, сколько всего разбилось.

— Прости, — шепчу я, боясь даже взглянуть на Оливера. — Я не ожидала, что так получится.