|
— Я провожу вас, Семен Митрофанович. Можно? — В наряд, значит, назначили тебя? — усмехнулся Ковалев. — В наряд по охране моей персоны? — Да ну, что вы, Семен Митрофанович… — Парень врал неумело, смущался. — Просто поговорить хотел… — Поговорить? Ну давай поговорим. Они уже далеко отошли от домов: шум, который провожал их (это жильцы разбирали по квартирам свои стулья, скатерки, рюмочки), здесь, на пустынных, слабо освещенных улицах, почти не слышался. Поскольку парень все еще молчал, соображая насчет разговора, Семен Митрофанович спросил: — Кукушкина опасаетесь, что ли? — Он чокнутый, — сказал Серега. — Ему что в голову ударит, то он и сделает. — Не боишься его? — Нет. — Парень ответил очень просто, и младший лейтенант сразу поверил, что он действительно не боится никого. — И долго же ты меня конвоировать собираешься? — Да я не конвоировать! — Серега улыбнулся. — Человек, может, просто поговорить с вами хочет, пройтись, а вы — конвоировать да конвоировать… Семен Митрофанович усмехнулся и сказал в точности, как за пятьдесят шагов до этого: — Поговорить? Ну давай поговорим. — Значит, на пенсию уходите, Семен Митрофанович? — Парень явно не знал, о чем ему говорить, но честно старался подладиться под грузно шагавшего рядом младшего лейтенанта. — Работать где устроитесь или так, на законном отдыхе? Семен Митрофанович усмехнулся: — Рано тебе, Серега, пенсией-то интересоваться. Ты мне лучше про ту девчонку расскажи, которую Толик у тебя отбил. — Отбил?.. Нет, этого не было. — Ты извини, конечно, что я так, понимаешь, прямо. Но я не из любопытства: мне знать про нее все нужно. — Нет, «отбил» тут не подходит, — вздохнул Сергей. — Тут посложнее, Семен Митрофанович… — Он помолчал, почмокал сигаретой. — Черт, сигареты сырые… Мать у нее закладывает здорово, ну, пьет, значит: видать, отец из-за этого их и бросил, хотя Алка — ее Алкой зовут (Семен Митрофанович кивнул) — и в глаза его никогда не видала. Ну, сначала она у тетки жила: там все нормально было, там она десятилетку хорошо закончила и даже в институт поступила. — В институт? — Ну да. В этот… иностранных языков на немецкое отделение: она там с Толиком-то и познакомилась. А проучилась всего два месяца, и тетка ее умерла. А Алка у матери прописана была, и пришлось ей к пьянчуге этой возвращаться. Ну, тут уж не до учебы, сами понимаете: мать каждый день пьяная, каждый день водит кого-то, каждый день у нее шум, гам, скандалы, а то и драки когда. Алке бы из дома уйти, а она не смогла тогда и институт бросила. Год с мамочкой этой прожила: и поили ее там, и шоколадом кормили, и одевали, и продавали — все, наверно, было в год-то этот. Она, Семен Митрофанович, рассказывать об этом не любила, она вообще скрытная очень: это я все по кусочкам из нее вытянул, по намекам разным. — 257 —
|