|
– Да ну! – У вас здесь когда-нибудь жил хоть один крот? – Нет. – Значит, он со своими обязанностями справляется, – сказал он с улыбкой. – Просто за то, что отец Майкл развеселил Клэр, я позволила ему остаться. Подключила презумпцию невиновности. Мы прошли в кухню, где Клэр точно не могла нас услышать. – Извините за этот допрос с пристрастием, – сказала я. Клэр очень много читает и в последнее время увлеклась святыми. Еще полгода назад она была одержима кузнечным ремеслом. Я жестом пригласила его присесть. – Я как раз хотел поговорить с вами о Клэр. Я знаю, что она больна. Хотя я на это надеялась, сердце все равно запрыгало в груди лягушкой. – Вы можете ей помочь? – Возможно, – сказал священник. – Но сначала мне понадобится ваше согласие. Я готова стать монахиней. Готова ходить по раскаленным углям. – Я согласна на все. – Насколько я знаю, к вам уже обращались из прокуратуры насчет реституционного правосудия… – Убирайтесь из моего дома! – не дав ему закончить, крикнула я. Но отец Майкл не шелохнулся. К лицу прихлынула кровь – то ли от злобы, то ли от стыда: я ведь не смогла элементарно сложить два и два! Шэй Борн хотел отдать свое тело на органы. Я всюду искала новое сердце для Клэр. Несмотря на постоянные репортажи из тюрьмы, мне почему-то не приходило в голову связать эти обстоятельства. Интересно почему: потому что я слишком наивна или потому что даже на подсознательном уровне пыталась защитить свою дочь? Понадобилось немало усилий, чтобы вновь взглянуть этому священнику в глаза. – С чего вы взяли, что я захочу принять хоть какую-то часть этого мужчины, все еще коптящего небо? Тем более – позволю поместить эту часть в тело моего ребенка? – Джун, прошу вас, выслушайте меня. Я духовный наставник Шэя. Я веду с ним беседы. И мне кажется, что вам тоже стоит побеседовать с ним. – Но почему? Потому что за симпатию к убийце вас мучает совесть? Потому что вы по ночам не спите? – Потому что я считаю, что хорошие люди подчас совершают дурные поступки. Потому что Бог прощает, и я должен прощать тоже. Знаете, как оно бывает, когда ты на грани нервного срыва и весь внешний мир начинает пульсировать у тебя в ушах потоками крови? Когда правда разрезает язык на тонкие ленты, а тебе все равно приходится говорить?… – Его слова ничего не изменят. – Вы совершенно правы, – согласился отец Майкл. – Но ваши слова могут изменить многое. В этом уравнении не хватало лишь одной переменной: я-то ничего не была должна Шэю Борну. Чтобы еще раз испытать обжигающую боль, чтобы еще раз умереть, мне хватало ежевечерних выпусков новостей. Хватало голосов его сторонников, разбивших лагерь у здания тюрьмы. Хватало их больных детей и умирающих родителей, приведенных в надежде на исцеление. «Идиоты! – хотелось кричать мне. – Неужели вы не понимаете, что он обманул вас, как когда-то обманул меня?! Неужели вы не знаете, что он убил мою девочку, самое дорогое создание в мире?!» — 95 —
|