|
– Присядь, – сказала мама, отводя меня в кухню. – В жизни так не бывает. Как ты сама сказала журналистам… – Ты меня видела? – Тебя показали по всем каналам, Мэгги. Даже по CNN. – Лицо ее просияло. – Мне уже позвонили четыре человека, чтобы похвалить тебя. Я вдруг вспомнила, как сидела в кухне у родителей и мучительно пыталась выбрать профессию. Тогда мама села рядом и, опершись на локти, спросила; «А что тебе нравится делать?» – «Читать, – сказала я. – И спорить». Она улыбнулась: «Мэгги, солнышко, тебе же на роду написано стать адвокатом». Я зарылась лицом в ладони. – Я была полной дурой. Руфус меня уволит. – За что? За то, что тебе хватило смелости сказать то, о чем все думали молча? Сложнее всего в мире поверить, что человек может измениться. Всегда проще притворяться, что все нормально, чем признать, что ты ошибался. Она протянула мне ароматную миску, от которой тянулась струйка пара. Пахло розмарином, перцем, сельдереем. – Я сварила тебе суп. Сама. – Ты сама сварила мне суп?! Мама закатила глаза. – Ну ладно. Я купила суп, который кто-то сварил сам. Я слабо улыбнулась, и она коснулась моей щеки. – Мэгги, – сказала она, – поешь. Уже вечером, когда мама вымыла посуду и убрала в кухне, я уснула на диване в гостиной. Под боком у меня свернулся калачиком Оливер. Мне снилось, что я иду ночью в своих любимых туфлях на высоких каблуках, но они мне жмут. Я опускаю взгляд – и вижу, что под ногами у меня не трава, а битое стекло, похожее на растрескавшийся пустынный ландшафт. Каблуки постоянно застревают в этих трещинах, и наконец мне приходится остановиться, чтобы спасти свою обувь. Высвободив туфлю, я случайно вырвала кусочек земли – и внизу забрезжил свет. Чистая, жидкая лава. Я отколола каблуком еще один кусок – и вверх потянулись все новые и новые лучи. Я выковыривала дыры, и оттуда лился свет. Я танцевала – и весь мир засверкал. Так ярко, что мне пришлось зажмуриться; так ярко, что на глаза навернулись слезы. ДжунСлушай, сказала я Клэр в ночь перед трансплантацией, как это происходит. Сначала тебя отвезут в операционную и вколют анестезию. «Хочу винограда», – сказала она. Виноград она любила гораздо больше, чем жвачку, хотя сгодился бы и имбирный эль. Тебя приготовят, накроют простыней. Грудную клетку откроют с помощью специальной пилы. «А больно не будет?» Конечно, нет, сказала я. Ты же будешь крепко спать. Я знала все этапы процедуры не хуже любого пациента. Я долго и тщательно ее изучала. — 262 —
|