|
Вместо этого Хойт встает с кровати, направляется в ванную, и оттуда доносится его голос: – Тебе полотенце дать? – Нет, спасибо, – говорит Шарлотта дрожащим голосом. Она вся дрожит – изнутри. Она больше не чувствует боли, но что случилось внутри нее? С ней явно происходит что-то неладное. Ей нужно, чтобы Хойт был с ней. Вот сейчас он вернется к ней и скажет ей что-то чудесное, то, что они оба никогда не забудут, а главное – от чего у нее станет светлее на душе, а боль, которую пришлось перетерпеть, покажется сущим пустяком. Может быть, Хойт скажет ей, лукаво улыбнувшись, что сюда, в эту комнату, она вошла прекрасной девушкой, а теперь стала прекрасной женщиной. Хойт вышел из ванной и, не посмотрев на Шарлотту, сразу же стал натягивать трусы. Завязывая их на талии, он внезапно поднял голову, скользнул по ней взглядом… но не по ее лицу, а ниже, еще ниже, по ее все еще обнаженным бедрам… и обескураженно нахмурился. – Твою мать, это что, кровь? Шарлотта посмотрела туда же, куда глядел он, и обнаружила, что между ее ног виднеется кружочек из нескольких пятен крови. Она взглянула на Хойта, но он не смотрел на нее. Его по-прежнему озабоченный взгляд был прикован к засыхающим каплям крови. – Извини, – сказала она. – Что мне теперь делать? – Понятия не имею, но если эти козлы думают, что снимут с нас за это дополнительные бабки, то хрен им – пусть обломаются. Хрен там они что получат – хрен с дыркой. Он так и продолжал смотреть на кровь на покрывале. Потом он поднял с пола рубашку, из которой совсем недавно так яростно вырывался, и стал искать футболку, которая оказалась на полу в ногах кровати… Ну почему, почему он стоит посреди комнаты сейчас – когда Шарлотте так его не хватает? И вообще – зачем он одевается? Куда он собрался? Или он думает, что они вместе должны куда-то пойти? Собственная нагота вдруг стала тяготить ее. Она приподнялась, спустила ноги на пол и села на край кровати. Ее подташнивало, у нее болела и кружилась голова. Она инстинктивно согнулась и наклонила голову к коленям, ожидая, что в таком положении мозг будет лучше снабжаться кровью. Увы – через несколько секунд ее начало тошнить гораздо сильнее… Пришлось разгибаться. Хойт был полностью занят своим гардеробом: он застегнул пуговицы на рубашке, натянул брюки и застегнул ремень с той самой непропорционально большой пряжкой. За все это время он ни разу не взглянул на нее. Шарлотте было так плохо, что ей больше не хотелось вообще ничего – она мечтала только об одном: рухнуть снова на кровать, закрыть своим телом следы собственного позора – непростительные, липкие красные пятна, провалиться сквозь простыни, матрас и пол и исчезнуть в четвертом измерении… или в пятом… или еще в каком-нибудь, неважно, но в таком параллельном мире, где никто не будет ее искать… Она чувствовала себя ужасно. Она вдруг поняла, что ее тело по-прежнему испытывает сильнейшее воздействие алкоголя. Нет, конечно, Шарлотта с самого начала знала, понимала, что пьет ужасно много, но старалась не обращать внимания на укоры совести и предупреждения разума. Она почему-то решила, что может пить наравне с остальными, если даже не больше, и при этом не пьянеть, а значит, оставаться выше и лучше окружающих, и кто бы мог подумать, что она, Шарлотта Симмонс, может так напиться… так нажраться. — 552 —
|