|
– Два года… – повторил Бастер Рот и закивал головой, словно прикидывая, как потолковее распорядиться полученной информацией. – Ну что ж, полагаю, за это время ты многое успел узнать о спорте и спортсменах – больше, чем другие студенты. Эдам понятия не имел, что сказать в ответ на это. Черт его знает, что Бастер Рот имеет в виду. Может быть, с точки зрения тренера, он узнал слишком много – больше, чем следует знать постороннему. С другой стороны, в случае отрицательного ответа тренер мог решить, что спорт Эдаму не просто по барабану, но даже неприятен и что он только и ждет, как бы сделать кому-то из спортсменов какую-нибудь гадость. Наконец Эдам произнес, пытаясь уйти от прямого ответа: – Даже не знаю, что сказать, сэр. Я понятия не имею, насколько хорошо разбираются в спорте другие студенты. По крайней мере, большинство моих знакомых любит поговорить о спорте и всегда в курсе основных спортивных событий. Это я точно знаю. – Ну, Эдам, это ты имеешь в виду болельщиков, фанатов. А я-то говорил о… Да, кстати, если уж мы коснулись этой темы, ты сам-то как – болеешь за наших? Эдам опять не знал, как ответить. Самым правильным с точки зрения здравого смысла было бы сказать «да», но гордость не позволяла ему так унизиться, настолько оскорбить собственное достоинство на глазах у посторонних – пусть даже одного человека, пусть даже человека посвятившего всю свою жизнь спорту. В конце концов ему снова пришлось выкручиваться: – Ну, вообще-то я, конечно, интересуюсь, но нельзя сказать, что я болельщик, – он хотел сказать: «Нельзя в том смысле, как вы это понимаете», но посчитал, что это будет бестактным, – в том смысле, как большинство студентов. – Значит, интересуешься, но не болельщик в том смысле, как большинство студентов… – подытожил Бастер Рот, ненатурально растягивая слова. Издевается, что ли? – А чем же именно тебе интересен спорт? – Понимаете, спорт интересен мне в первую очередь… как общественное явление. Да, я бы так сформулировал. Мне интересно, почему, например, миллионы людей уделяют так много внимания положению дел в большом спорте, почему они так эмоционально реагируют, так захвачены спортивными событиями. Эдама просто раздирали противоречивые чувства: живший в нем тактик, привыкший руководствоваться логикой, гнул свою линию: перестань выпендриваться – либо коси под дурака либо постарайся задобрить тренера Рота, например, каким-нибудь почтительным вопросом. Пусть он почувствует свою значимость и компетентность, отвечая на него. Постарайся стушеваться! Пусть он тут будет главным! Почему бы не сказать ему: «О да, я болельщик, я всегда болею за ваших ребят…» Увы, вторая составляющая личности Эдама – этакий интеллектуальный эксгибиционист – полностью подавила в нем тактика, и вместо того чтобы уйти от скользкой темы, он взял и заявил: — 484 —
|