Я Шарлотта Симмонс

– Это, значит, твои права?

У Шарлотты пересохло в горле. Она боялась произнести хоть слово. Пришлось ограничиться утвердительным кивком. Что ж, невысказанная ложь все равно остается ложью.

– Ну и где же мы живем… Карла?

Шарлотта была уверена, что имя «Карла» прозвучало в его устах с сарказмом, означающим только одно: «Ты врешь». Едва не поперхнувшись, девушка прохрипела:

– В Нью-Йорке?

От страха она даже забыла постараться свести к минимуму свой деревенский южный акцент. Вопросительная интонация в конце фразы, как показалось Шарлотте, с головой выдавала ее, но заставить себя говорить иначе она не могла.

– Слушай, Карла, я что-то никак не могу тут разобрать твой адрес.

Слава Богу, она его запомнила, но все равно пробормотала тихо и хрипло:

– Вест-Энд авеню, дом пятьсот.

Маленький инквизитор подмигнул девушке и сказал:

– А акцент у тебя… Карла… какой-то прямо бруклинский.

– Мы только недавно переехали в Нью-Йорк.

Еще одна ложь, выданная с такой легкостью, что Шарлотта поняла, как быстро и легко люди начинают врать всем и во всем. Только бы не запутаться…

– Эй, Карла, привет, я тебя знаю. Ты ведь вроде бы подруга Хойта, правда? Помнишь меня?

Это был тот самый громадный охранник из Сейнт-Рея. Голос у него, как ни странно, был высокий и совсем мальчишеский. Кроме того, оказывается, он умел улыбаться и с улыбкой на лице выглядел совершенно другим человеком – вовсе не таким суровым и грубым, каким казался с первого взгляда.

– Конечно, помню, – сказала Шарлотта, обрадовавшись шансу расположить его к себе. – Вы были… в Сейнт-Рее?

– Точно! – Охранник расплылся в такой довольной улыбке, словно девушка отвесила ему величайший комплимент. Потом он наклонился к напарнику и что-то прошептал тому на ухо.

Маленький ястреб тяжело вздохнул, выпуская воздух сквозь сжатые зубы, отчего выдох его приобрел свистящие нотки, и посмотрел куда-то мимо Шарлотты.

– Ладно, мисс Нью-Йорк, проходи. – Кивком головы он указал на стеклянную и дверь и с почти издевательской ухмылкой добавил: – Если уж сюда просочилась, то и везде прорвешься.

Шарлотта понятия не имела, на что парень намекает, но выяснять детали не входило в ее планы. Она поспешила проскользнуть в дверь, опасаясь, как бы охранник не передумал.

Оказавшись в маленьком вестибюле ночного клуба «И. М.», Шарлотта на миг замерла перед второй дверью – тоже стеклянной, сквозь которую не было видно почти ничего: лишь темнота, изредка прерываемая неизвестно откуда падающим лучом света, на миг выхватывающим из мрака бледные лица толпы студентов. Внутри определенно яблоку негде было упасть. Кроме того, из-за двери грохотала музыка, и казалось, что стекло вот-вот рассыплется на куски от мощной вибрации электрических басов и дроби ударных. Она толкнула дверь, и – ой! – ее буквально засосал водоворот шума и мерзких запахов. Как всегда, главной нотой в этой «композиции ароматов» было пиво: налитое, вылитое и пролитое, если, конечно, не считать еще и пива полупереваренного. По всей видимости, далеко не каждый, кого здесь начинало тошнить, успевал добежать до туалета. Темно в помещении было ровно настолько, насколько это принято в ночных клубах, ну а в грохот и вой выступавшей группы музыкантов то и дело врывались победные вопли студентов, чувствовавших себя на вершине блаженства от того, что им удалось оказаться здесь – в нужном месте в нужное время. В первый момент толпа студентов показалась Шарлотте одним сильно пьяным животным с тысячей голов и двумя тысячами рук, которое беспрерывно чесалось и почесывалось, почесывалось и чесалось, потому что чудовище было густо усеяно сыпью каких-то ярко-красных прыщей. При ближайшем рассмотрении это странное явление объяснилось очень просто: большая часть присутствующих держала в руках или во рту зажженные сигареты. Впечатление от помещения в целом было такое, словно бы его не только никогда не убирают, на наоборот, специально свозят сюда грязь и отбросы со всех окрестностей. Все в этом чесоточном бараке было грязное… и пол, и стены, обитые широкими грубыми досками, покрашенными в какой-то неопределенный пурпурно-черный цвет… Освещалась эта пещера с двух точек: в глубине, у противоположной стены, виднелись два светлых пятна, продолговатых, длинных и мерцающих. Этого едва хватало, чтобы пробить висевшую над головами посетителей дымовую завесу и очертить контур тысячеголовой твари, забившейся в тесную нору. Судя по всему, первое пятно – то, что поближе, – представляло собой бар; второе – в самой глубине зала – подмостки для музыкантов. Шарлотта постояла у входа, ожидая, пока глаза хотя бы немного привыкнут к темноте. Наконец огромное животное начало распадаться на отдельные фигуры, заполнявшие все пространство вдоль и поперек… Вскоре на темном фоне стали прорисовываться детали: первым делом в темноте замелькали жемчужно-белые полумесяцы – идеально правильные зубы улыбающихся девушек в джинсах, которым благосклонно ответила на их молитвы и жертвоприношения великая богиня Ортодонтия. Естественно, девушки улыбались парням – тоже одетым в джинсы; при этом девичьи глаза горели, губы были изумленно и радостно приоткрыты, словно они никогда в жизни не слышали столь пленительных острот и потрясающе мудрых высказываний.