Я Шарлотта Симмонс

– Нет, сэр! – сказала она все так же хрипло от страха, но тем не менее достаточно громко, чтобы профессор расслышал. – Я бы ни за что не стала так писать! Мне и в голову бы не пришло ставить вопрос таким образом, мистер Старлинг! Я бы просто не смогла так написать, даже не знала бы, с чего начать.

– Неужели? – спросил мистер Старлинг. – Давайте-ка быстренько пробежимся по вашей аргументации. – Глядя на Шарлотту сквозь очки, он сказал: – Если я не смогу избежать ошибок, формулируя оценочные суждения, надеюсь, вы не будете стесняться и не упустите возможности поправить меня.

– Да, сэр… я имею в виду, нет, сэр. – Многократное повторение отрицаний в словах преподавателя совсем сбило девушку с толку. Его иронический – или даже саркастический? – тон обрушивался на нее всякий раз, как хорошо поставленный боксерский удар в живот.

– Ну что ж, приступим. – Мистер Старлинг обратился к пометкам, расставленным им на полях работы. – Как я вижу, вы не стали тратить время на долгое вступление и написали, что человек как животное… – Он сделал паузу. – Интересный вы используете термин: «человек как животное». Не знаю, как Дарвин, но Золя, мне кажется, был бы доволен.

– Да, сэр. «La Bete Humaine»,[23] по-прежнему хрипло сказала Шарлотта.

– А! Вы читали этот роман?

– Да, сэр.

– В переводе или по-французски?

– И в переводе, и в оригинале.

– А! – Судя по всему, это заявление несколько сбило профессора с толку. – В любом случае, – он вернулся к реферату, – вы пишете, что Дарвин разделял господствовавшее тогда ошибочное, почти суеверное отношение к человеку как представителю животного мира. Кроме того, он в силу общего уровня развития науки и человеческой мысли просто не мог представить себе что бы то ни было – будь то человек, жизнь на Земле или сам окружающий мир, – не имеющим начала или точки отсчета. А почему? Да потому что ему не удавалось представить себе какое-то явление вне пространственных и временных координат. Жизнь человека как животного имела начало – и должна была иметь конец. Все, что окружало Дарвина, все растения и животные, среди которых он жил, даже такие долгожители, как вековые деревья в лесу, имели начало – и, соответственно, конец.

Все так же робко Шарлотта позволила себе возразить:

– Сэр, я не использовала таких слов, как «ошибочное» и тем более «суеверное».

– Хорошо, «ошибочное» и «суеверное» вычеркиваем. Далее вы пишете… что всем людям как животным, включая, смею предположить, и уважаемого мистера Дарвина, свойственно полагать, будто все в мире имеет точку отсчета, будто все окружающее развивается из чего-то очень маленького во что-то большее… как ребенок с рождения, или, если вам угодно, с момента зачатия – в конце концов, это уже вопрос не столько научный, сколько политический, – или как Вселенная с момента Большого взрыва – или как дарвиновские одноклеточные организмы «в какой-то теплой луже».