|
Можно себе представить, какая атмосфера царила в «Ротенеуме». Этот офис представлял собой если не храм, то уж точно дворец, в котором осуществлялось священное взаимодействие Великой империи спорта с одной из ее важнейших колоний – Дьюпонтским университетом. В просторном холле «Ротенеума», в каждой из его белоснежных стен располагались застекленные, обитые изнутри лиловым бархатом ниши, в которых покоились выставленные на всеобщее обозрение кубки, заработанные командой под руководством Тренера. Естественно, кубок, полученный за победу в прошлогоднем чемпионате Национальной студенческой спортивной ассоциации, находился в нише прямо напротив входа в помещение. Куда бы посетитель ни бросил взгляд, у него начинало резать глаза. Все кубки были хитро подсвечены: свет от ламп на пути к их сверкающим, переливающимся поверхностям проходил через сито мелких, проделанных едва ли не булавкой отверстий. Каждый луч, отражаясь от своей точки полированной поверхности, так и норовил попасть в глаз очередному засмотревшемуся на такую роскошь посетителю. «Логово» тренера занимало весь третий этаж. Среди прочих «покоев» был здесь и просмотровый зал – настоящий кинозал с полом, поднимающимся амфитеатром, и четырьмя десятками кресел с шикарной обивкой и самой современной технической начинкой, которая, например, позволяла креслам подниматься, помогая снизу решившему привстать зрителю. Все это великолепие использовалось лишь с одной целью – для просмотра и анализа записей матчей и тренировок баскетбольной команды Дьюпонта и игр с участием потенциальных соперников по чемпионату. «Присмотритесь к этому восьмому номеру – это Джамал Перкинс. Видели, видели? Сейчас перемотаю обратно… Вот смотрите. Видите, как он, козел, выставляет свою долбаную коленку, когда выпрыгивает под кольцом на подборе? И так каждый раз. А чего бы ему не подстраховываться? Эти хреновы судьи никогда ничего не замечают, вот он и рубит противника своей гребаной коленкой», – звучал в голове Джоджо взволнованный голос тренера. Двери лифта распахнулись, и парень шагнул в приемную – большое помещение с высоким – не меньше двенадцати футов – потолком… Подвешенные там наверху маленькие прожектора высвечивали гигантские, словно афиши какого-нибудь блокбастера, фотографии в красивых рамках из тонких, толщиной всего в полтора миллиметра, алюминиевых полосок. Один из углов помещения был занят большим подковообразным диваном, обитым дорогой ярко-желтой кожей. Сейчас на этом диване сидели трое явно очень деловых людей в возрасте чуть за сорок, в очень деловых костюмах и при галстуках. Стена напротив дивана была стеклянной, впрочем, прозрачной лишь отчасти. По всей ее плоскости шли диагональные ряды выгравированных по стеклу фирменных, узнаваемых как логотип Дьюпонтского университета, букв «D», выполненных специально разработанным шрифтом – каким-то немыслимым угловатым курсивом. Там, за этим полупрозрачным забором, располагался за письменными столами, уставленными компьютерами, целый гарем тренерских секретарш и ассистенток – все как на подбор молодые симпатичные девушки в мини-юбках, со сверкающими загорелыми коленками и икрами. «Любимой женой» в гареме была Селеста – высокая, стройная, гибкая брюнетка с алебастрово-белой кожей. Многие, очень многие баскетболисты, включая и Джоджо, не раз и не два обламывались, пытаясь «снять» Селесту или хотя бы продемонстрировать перед другими, что им это удалось. Тем не менее для всех членов команды Селеста оставалась в равной степени неприступной крепостью. Ребята поговаривали, что она не кто иная, как «личная офисная подруга» самого тренера. Едва Джоджо переступил порог, как Селеста встала из-за стола и сказала: — 204 —
|