Смерть Банни Монро

— У вас есть дети, мистер Манро? Банни понимает, что ошибался относительно Зоуи: ее он тоже мог бы завалить, и в этот момент в кухню через кошачью дверцу входит серый котенок, который с видом полного безразличия шествует через кухню.

— Зовите меня Банни, — говорит Банни и прикладывает ладони к голове, шевеля ими будто кроличьими ушками. Он морщит нос и несколько раз шумно принюхивается.

— У вас есть дети, Банни? — поправляется Зоуи.

— Один. Мальчик, — говорит он и испытывает неприятный кишечный спазм, вспомнив, что сын ждет его в машине. Банни смотрит на часы.

— Как его зовут? — спрашивает Джорджия.

— Банни-младший, — отвечает Банни с обезоруживающим пафосом, который наполняет комнату легкой тянущей болью. — Я в нем души не чаю, в этом мальчугане. Когда его нет рядом, я будто и не живу.

— А миссис Манро? — спрашивает Зоуи, низко наклоняясь вперед и вдыхая воздух всеми легкими. Банни глазом специалиста отмечает, что груди Зоуи не идут ни на какие уступки гравитационным предубеждениям, будто их высекли из гранита, или кремня, или из чего еще вроде этого.

— Она нас покинула, — говорит Банни, и при этих словах у него неожиданно сжимается горло.

— Как? Джорджия шлепает Зоуи по руке.

— Да не ори ты так!

— Скончалась, — отвечает Банни. — Недавно.

— Не может быть, — выдыхают все три матери разом. Джорджия прикрывает рот рукой.

— О, как это, должно быть, тяжело, — она хочет погладить Банни по ладони, но сдерживается.

— Да, нельзя сказать, что я это легко перенес, — говорит Банни, оглядываясь через плечо.

— Конечно, — отвечают женщины. — Какое там… Банни поднимает бокал с вином и вдруг испытывает странное чувство, будто этот сценарий придуман не им одним, и даже не этими тремя женщинами — а все они разыгрывают то, что вздумалось кому-то другому, — Банни снова оглядывается через плечо, чтобы посмотреть, нет ли там кого-нибудь еще.

— Чувствуете? — спрашивает Банни, вжав голову в плечи. Женщины смотрят на него с недоумением.

— Как будто бы повеяло холодком? — объясняет Банни и снова оглядывается через плечо. Однако он тут же поднимает бокал и говорит:

— За жизнь! Его рука дрожит, и вино выплескивается из бокала на манжету рубашки.

— За жизнь! — подхватывают женщины, глядя друг на друга.

— И за все дерьмо, которое к ней прилагается, — добавляет Банни и опустошает бокал. — Вы уверены, что ничего такого не чувствуете? — снова спрашивает он. Он поеживается и опять оглядывается. Потом смотрит на часы, но циферблат расползается у него перед глазами. Банни одергивает пиджак.