|
— Либби Пеннингтон, ты выйдешь за меня замуж? — как только он произнес эти слова, комната бешено завертелась, и Банни обнаружил, что держится за края матраса, чтобы его не сбросило на пол. Либби стояла перед ним, храбрая, голая, руки в боки, и насмешливо улыбалась. — Ты пьян (и это была правда). Лучше спроси меня об этом утром. Банни взял с тумбочки часы, демонстративно поднес их к уху и постучал по циферблату. — Уже утро, — ответил он, и Либби засмеялась так, как она это умела — свободно, по-девчачьи, — и опустилась на кровать рядом с Банни. — А ты будешь чтить меня и повиноваться мне? (Она тоже была пьяна.) — Э-м-м… Да, — сказал Банни. Он потянулся за сигаретой и воткнул ее в рот. Либби положила руку ему между ног и крепко ее сжала. — В болезни и в здравии? — Э-м-м… Ну да, — сказал Банни, прикуривая и выпуская в комнату облако серого дыма. Он закрыл глаза. Было слышно, как она бренчит чем-то у себя в сумочке, а когда он открыл глаза, Либби водила помадой по его груди. — Пойду еще раз пописаю, — сказала она, и снова сквозь вуаль выпущенного из легких дыма он охватывал взглядом все тот же блистательно удаляющийся зад. Банни встал — пол оказался зыбким и ненадежным — и посмотрел на себя в зеркало над туалетным столиком. В это мгновение комната вдруг накренилась и кровь хлынула из самых дальних его окончаний и громом ударила в лицо, а сердце молотком застучало в груди — он ухватился за туалетный столик и прочел отразившееся наизнанку одно-единственное слово: “Да”. Когда наваждение отпустило, он поднял голову и увидел, что в дверях ванной комнаты стоит, улыбаясь, его будущая жена. Теперь, опираясь о балконные перила, он чувствует, не слишком над этим задумываясь, что воспоминание об умершей жене — о том, как она уходила от него в легкой сигаретной дымке в паршивеньком гостиничном номере в Истборне, — пребудет с ним вечно, снова и снова выплывая из глубин сознания. Это самое счастливое его воспоминание защитной сеткой станет отгораживать от него другие воспоминания и оберегать от всякого рода бесчеловечных вопросов вроде того, как же это, черт возьми, получилось. Банни смотрит, как “скорая помощь” неторопливо отъезжает от дома в сопровождении полицейской машины. — Они увозят мою жену, — думает он. Он допивает пиво, со скрежетом сминает рукой банку и слышит, как из ниоткуда раздается голос его сына: — Хочешь еще пива, пап? Он медленно оборачивается и смотрит вниз на Банни-младшего. (Давно он тут?) С виду мальчик както уменьшился, и на ногах у него грязные бесплатные гостиничные тапочки, которые велики ему размеров на десять, Банни привез их домой из какой-то поездки миллион лет назад. Банни-младший сжимает губы в кривоватое подобие улыбки и от этого становится жутко похож на свою покойную мать. — Я принесу тебе еще, если хочешь. — Эм-м, ладно, — говорит Банни и отдает сыну раздавленную банку. — Брось в ведро. — 17 —
|