|
Вскоре он вернулся. С ним была юная симпатичная китаянка. Ромаркин открыл дверь, и китаянка уселась рядом с Левантером. Ромаркин сел за руль и обратился к девушке по-русски. Она улыбнулась, но явно не поняла ни слова. В шутку Ромаркин представил ее как «Робота Председателя Мао». Услышав слова «Председатель Мао», девушка закивала головой и заулыбалась. Пока они ехали, Ромаркин объяснил Левантеру, что там, в общежитии, эта китаянка отстала на какое-то мгновение от своей группы, и тогда он взял ее за руку и вывел наружу. Никто их не видел. Он быстро показал ей свое удостоверение участника Фестиваля, которое на шести языках, включая китайский, представляло его как официальное лицо. «Робот» безропотно последовала за ним, потому что, как объяснил Ромаркин, она, подобно всем своим товарищам, не была приучена думать самостоятельно и готова была автоматически подчиниться любому представителю власти. Ромаркин заверил Левантера, что, поскольку большинство делегатов Фестиваля получило от своего начальства инструкцию вступать в контакт с делегатами из других стран, начальство вполне допускает, что не все делегаты будут ночевать именно там, где они живут. В своей гостинице они воспользовались пустым служебным лифтом и поднялись прямо к себе на шестнадцатый этаж. Как только они вошли в номер, Ромаркин позвонил директору гостиницы и сказал, что у них хранятся секретные документы Фестиваля, а потому номер будет в ближайшие четыре дня закрыт для гостиничного персонала, если этот запрет не будет отменен им самим или Левантером. После чего Ромаркин, ухмыляясь, поднял несколько тостов в честь Председателя Мао. Все трое выпили несколько стаканов обычной воды. Ромаркин и Левантер притворились, будто опьянели, «Робот» послушно сделала то же самое. Все трое, покачиваясь, прошли в маленькую спальню, в которую из комнаты Левантера можно было пройти через короткий коридорчик. Когда Левантер и Ромаркин занимались с нею любовью, «Робот» не оказывала ни малейшего сопротивления. Казалось, она подчиняется им лишь потому, что они, будучи ее начальством, имеют полное право вытворять с ней все что угодно и что она приехала сюда именно для того, чтобы делать все, что ей прикажут, во имя Мао, которому она была верна и за границей. Всю ночь она покорно подчинялась им. Что бы они с ней ни делали – то торопливо проникали в нее, то грубо тискали, то нежно ласкали и страстно целовали, передавая из рук в руки, – на ее лице оставалось покорное, услужливое выражение. То ли она вообще ничего не чувствовала, то ли подавляла в себе чувственность – определить было невозможно. — 32 —
|