Безутешные

Молодой человек прошел в гостиную, где увидел свою мать, которая полулежала на диване с бокалом коктейля в руке. На ней было новое платье, и Штефана лишний раз поразило, насколько она элегантна. Мать Штефана не поднялась с места, чтобы приветствовать сына: это вынудило его наклониться и поцеловать ее в щеку, однако он был озадачен теплотой интонаций, когда она пригласила его занять кресло напротив. За спиной у Штефана его отец, необычайно довольный таким началом вечера, издал короткий смешок, а потом, указав на фартук, который был на нем надет, заторопился на кухню.

Оставшись наедине с матерью, Штефан испытал прежде всего настоящий ужас: что, если какое‑то его слово или действие испортит ей настроение, сведя тем самым на нет тяжкие усилия отца, длившиеся часы, а возможно, и дни? Он начал поэтому с коротких чопорных ответов на расспросы о жизни в колледже, но, встречая неизменно одобрительное отношение, принялся рассказывать все более обстоятельно. Одного из профессоров он обрисовал похожим на «умственно Уравновешенную разновидность нашего министра иностранных дел» – этой фразой Штефан особенно гордился и множество раз с успехом щеголял ею перед сокурсниками. Если бы разговор с матерью не сложился с самого начала столь удачно, Штефан не рискнул бы повторить эту фразу. Но он сделал это – и сердце в груди у него радостно екнуло, когда он увидел, как лицо матери мгновенно засияло веселостью.

Далее они прошли в обеденный зал, где на стол уже было подано первое блюдо. К трапезе приступили спокойно. Затем отец – несколько поспешно, подумал Штефан – взялся рассказать забавный анекдот, касавшийся группы постояльцев из Италии. Закончив свое повествование, он подзадорил Штефана, чтобы тот тоже что‑нибудь рассказал, и едва Штефан неуверенно произнес две‑три фразы, залился, желая поддержать сына, преувеличенно громким смехом. В таком духе они и продолжали, поочередно рассказывая забавные истории и подбадривая друг друга задорными возгласами. Подобная тактика, по‑видимому, подействовала, ибо вскоре – Штефан не верил собственным глазам – мать тоже начала подолгу смеяться. К тому же угощение было приготовлено с фанатической скрупулезностью, свойственной управляющему отелем, и представляло собой шедевр кулинарии. Вино также было самым отборным, и ко времени, когда подали главное блюдо – изысканно приготовленный гусь с лесными ягодами, – за столом установилась атмосфера неподдельного веселья. Управляющий отелем, порозовевший от вина и хохота, перегнулся через стол к Штефану со словами: