Безутешные

Какое‑то время я блуждал во мраке, потом обнаружил, что опять нахожусь среди кулис. Я видел рояль в центре пустой сцены, скупо освещенной одной‑двумя верхними лампами. Я установил также, что занавес по‑прежнему закрыт, и безбоязненно ступил на сцену.

Я бросил взгляд на то место, где недавно лежал Бродский, но там не осталось и малейших следов. Я посмотрел на рояль, не зная, что предпринять дальше. Если сесть на табурет и просто начать играть, то, может быть, техники догадаются раздвинуть занавес и добавить свет прожекторов. Однако, не зная обстановки, я не исключал, что техники могли покинуть свои посты и некому будет даже раскрыть занавес. Более того, когда в последний раз я наблюдал публику, зрители были на ногах и вовсю болтали. Я решил, что лучше всего будет выйти за занавес и сделать объявление: таким образом я дам и слушателям, и техникам возможность приготовиться. Я быстро отрепетировал в уме несколько строк, без дальнейших проволочек шагнул к просвету в занавесе и раздвинул тяжелые драпировки.

Я был готов обнаружить в зале беспорядок, но открывшееся зрелище меня ошеломило. Из зала испарилась не только вся публика: даже кресел не было и в помине. Мне в голову пришла мысль, что зал снабжен техническими приспособлениями, которые позволяют, потянув за рычаг, убрать сиденья в подполье и таким образом превратить помещение в танцевальную площадку или что‑нибудь подобное, но я припомнил, что здание старое и едва ли обладает таким устройством. Оставалось только предположить, что кресла передвижные и их вынесли из зала в целях пожарной безопасности. Так или иначе, передо мной простиралось обширное пустое пространство, погруженное в темноту. Ни одна лампа не горела, но взамен тут и там были удалены большие четырехугольные секции потолка и в образовавшиеся проемы проникали бледные лучи дневного света.

Пронизывая взглядом сумрак, я, как мне показалось, различил в самом конце зала несколько фигур. Они как будто совещались, собравшись кучкой, – быть может, это завершали уборку рабочие сцены; когда один из них отделился от группы, я услышал эхо шагов.

Я стоял на краю сцены и гадал, что делать дальше. Похоже было, что я, сам того не подозревая, чересчур задержался в офисе мисс Штратман (может быть, на целый час), и публика, отчаявшись меня увидеть, разошлась. Однако, если сделать объявление, публику можно было бы за несколько минут вернуть в зал – и даже отсутствие кресел не помешало бы мне продемонстрировать вполне удовлетворительное исполнение. Нужно было выяснить, куда удалились слушатели, и я понял, что прежде всего необходимо найти Хоффмана или его возможного заместителя и обсудить с ним дальнейшие действия.