Безутешные

– Вот как, сэр? – Хоффман с серьезным видом закивал. – Понятно, понятно.

– Да, надеюсь, что вам понятно. Обстановка, которую я там застал, – я потряс головой, – никоим образом не соответствует требованиям. Теперь вопрос состоит в том, что мне нужны, отчаянно необходимы удовлетворительные условия для занятий…

– Да‑да, разумеется. – Он согласно кивал. – Думается, сэр, я знаю решение. Во флигеле, в комнате для занятий вам будет обеспечено полное одиночество. Фортепьяно там превосходное, а отсутствие помех я могу гарантировать, сэр. Очень, очень уединенное место.

– Прекрасно! Похоже, вопрос решается. Во флигеле, вы говорите?

– Да, сэр. Я отведу вас туда сам, как только закончится ваша встреча с Группой взаимной поддержки…

– Вот что, мистер Хоффман! – вскричал я, в последнюю секунду едва удержавшись от того, чтобы схватить его за лацканы пиджака. – Послушайте! Мне нет дела до этой группы поддержки! Пусть ждут хоть До второго пришествия! Главное: если у меня не будет возможности позаниматься, я тут же соберу вещи и через час меня в этом городе не будет! Так‑то, мистер Хоффман. Не будет ни лекции, ни выступления – ничего! Вы понимаете меня, мистер Хоффман? Вы меня понимаете?

Хоффман смотрел на меня широко открытыми глазами, и с его лица постепенно сползала краска.

– Да‑да, – пробормотал он. – Да, конечно, мистер Райдер.

– Так что должен просить вас, – я постарался немного смягчить тон, – пожалуйста, будьте любезны отвести меня во флигель без промедления.

– Очень хорошо, мистер Райдер. – Он странно усмехнулся. – Понимаю превосходно. В конце концов, это просто рядовые граждане. Зачем такому человеку, как вы… – Он встряхнулся и завершил твердо: – Сюда, мистер Райдер, если вам угодно.

24

Мы немного прошли по коридору, потом пересекли прачечную, где гудело несколько стиральных машин. Далее Хоффман выпустил меня в тесный проход – и я, сделав шаг, обнаружил перед собой двойную дверь гостиной.

– Здесь мы срежем путь, – пояснил Хоффман.

Как только мы вошли в гостиную, мне стало гораздо понятней, почему Хоффман не желал освобождать ее для меня. В зале, до отказа набитом гостями, многие из которых были кричаще разряжены, не смолкали смех и болтовня, и я сначала подумал, что здесь устроена частная вечеринка. Но пока мы медленно прокладывали себе путь через толпу, я ясно различил в ней несколько отдельных групп. Один угол занимала жизнерадостная компания местных жителей. Другая группа включала в себя богатых молодых американцев – многие из них пели хором какой‑то студенческий гимн; в еще одном углу, за сдвинутыми вместе столами, веселились, не менее шумно, чем все остальные, японцы (исключительно мужчины). Группы были четко разделены, но – и это было любопытно – между ними происходило оживленное взаимодействие. Повсюду гости бродили между столиками, хлопали друг друга по спине, щелкали фотоаппаратами; туда и обратно передавались тарелки с сандвичами. От стола к столу сновал одетый в белую униформу официант с озабоченным лицом; в каждой руке он держал по кофейнику. Мне хотелось взглянуть на фортепьяно, однако пришлось сосредоточиться на том, чтобы пробиться сквозь толпу и не отстать от Хоффмана. Наконец я добрался до противоположной стены, где Хоффман держал для меня дверь открытой.