Безутешные

Секунду я его разглядывал, а потом заметил на противоположном косяке, точно на том же уровне, еще один гвоздь. Мгновенно сообразив, чему служат эти два гвоздя и тряпка, я снова поднялся, чтобы получше их изучить. Кусок ткани оказался старым банным полотенцем. Развернув его и натянув между двумя гвоздями, я получил отличную занавеску, которая заменила отсутствующую часть дверцы.

Я почувствовал себя много лучше, сел и снова настроился на начальные такты. Уже готовился заиграть, но меня опять остановил скрип. Звук повторился, и я понял, что он идет из кабины слева. Мне подумалось, что там все время кто‑то находился; более того, что звукоизоляции между кабинами практически нет, – и если я до сих пор не догадывался о наличии соседа, то лишь по причине его неподвижности, чем бы она ни объяснялась.

Охваченный яростью, я потянул дверцу, отчего запор снова сорвался и занавеска упала на пол. Когда я протиснулся наружу, человек в соседней кабинке – вероятно, не видя больше причин сдерживаться – громко откашлялся. Вконец раздраженный, я поспешил прочь. Обнаружив в коридоре Хоффмана, я сначала удивился, а потом вспомнил, что он обещал меня дождаться. Он стоял, прислонившись к стене, но при моем появлении выпрямился и изобразил внимание.

– А теперь, мистер Райдер, – сказал он с улыбкой, – не желаете ли последовать за мной? Дамы и господа сгорают от нетерпения встретиться с вами.

Я взглянул на него холодно: – Что за дамы и господа, мистер Хоффман? – Ну как же, члены комитета, мистер Райдер. Группа взаимной поддержки граждан…

– Вот что, мистер Хоффман! – Я был страшно зол, но, поскольку предстояло вести речь о тонких материях, приостановился, дабы собраться с мыслями. Хоффман, заметив наконец мою обеспокоенность, замер посреди коридора и настороженно всмотрелся мне в лицо. – Вот что, мистер Хоффман: я очень расстроен из‑за этой встречи. Но мне крайне необходимо позаниматься. Прежде всего – фортепьяно, все прочее – потом.

Хоффман, казалось, был искренне поражен.

– Простите, сэр, – произнес он, деликатно понижая голос. – Но разве только что вы не позанимались?

– Нет. Мне… мне не удалось.

– Не удалось? Что‑нибудь не в порядке, мистер Райдер? Я имею в виду – вы здоровы?

– Абсолютно здоров. Видите ли… – Я перевел дух. – Если хотите знать, мне не удалось позаниматься, потому что… честно говоря, сэр, надлежащий уровень изоляции не был мне обеспечен. Нет, сэр, позвольте мне сказать. Степень уединенности отнюдь не та, что требуется. Возможно, кого‑то такие условия вполне бы удовлетворили, но меня… Хорошо, мистер Хоффман, буду с вами до конца откровенен. Так было всегда, с самого детства. Без полного, совершенного уединения заниматься музыкой я не могу.