Безутешные

– Ну вот, я готова, – объявила Софи, однако вновь наклонилась, чтобы бросить в зеркало прощальный взгляд.

Через проезд под каменной аркой мы направились во двор. Когда мы приближались к главному входу, Софи сказала:

– Знаешь, а я успокоилась. Мне даже хочется на этот прием.

– Отлично! – отозвался я. – Расслабься, будь сама собой. И все пройдет замечательно.

19

Дверь нам отворила толстая горничная. Введя нас в просторный вестибюль, она буркнула:

– Приятно видеть вас снова, сэр.

Только тут я понял, что уже бывал в этом доме – собственно, именно сюда приводил меня вчера вечером Хоффман.

– А, ну да! – произнес я, оглядывая стены в дубовых панелях. – Приятно снова здесь оказаться. Видите, на этот раз я пришел с семьей.

Горничная не отвечала. Можно было объяснить ее молчание почтительной робостью, но, мельком отметив, с каким хмурым видом она прислонилась к дверям, я ощутил, какой от нее веет враждебностью. Вдруг я обнаружил, что с круглого столика, рядом с вешалкой для зонтов, из вороха журналов и газет на меня смотрит мое собственное лицо. Подойдя к столику, я взял фотографию, которая, как выяснилось, занимала всю первую полосу вечернего выпуска местной газеты: сделана она была, по всей видимости, на природе, в ветреную погоду. Заметив на заднем плане белое здание, я вспомнил утреннее фотографирование на вершине холма. Я перенес газету под лампу и в желтом свете стал рассматривать фото.

Порывом ветра мои волосы сдуло со лба. Галстук отнесло назад, и он маячил за ухом, прямой как стрела. Куртку тоже вздыбило ветром, так что она больше походила на пелерину.

Еще более удивительным было выражение необузданной свирепости. Выставив кулак навстречу ветру, я, казалось, издавал какой‑то воинственный клич. Откуда взялась эта поза – я не сказал бы и под страхом смерти. Заголовок (других надписей на полосе не было) гласил: «ВДОХНОВЛЯЮЩИЙ ПРИЗЫВ РАЙ‑ДЕРА».

Несколько испуганно я развернул газету: там было разбросано шесть или семь фотографий поменьше – все в том же духе, что и первая. На всех фото, кроме двух, мои позы являли очевидную воинственность. На последнем же я, как можно было подумать, гордо демонстрировал белое здание у себя за спиной, сопровождая свой жест странной улыбкой, открывавшей до самых корней нижние зубы, но прятавшей верхние. Я скользнул взглядом по колонкам текста: там многократно повторялись ссылки на некоего Макса Заттлера.

Я продолжил бы изучать газету, но, заподозрив, что враждебность горничной каким‑то образом связана с этими самыми фотографиями, сконфузился, положил газету и отошел от столика. Лучше ознакомиться с репортажем позднее, при более удобном случае.