|
Просто Султан-бобо и Чинар-ваис! Атмосфера секретности, прикосновения к тайне и эзотерии служения полилась из телефонной трубки. Двумя фразами Абай привел меня в трепет, сомнения испарились, я снова была готова выполнить любое указание Мастера. – Еду, – ответила я и повесила трубку. Ош больше походил на разросшуюся деревню, чем на город. Улицы образовывали одноэтажные домики, укрывшиеся в зелени кустов; высокие здания, в основном блочные пятиэтажки, попадались редко. Посреди Оша возвышалась гора, вершину которой украшали громадные буквы какого-то лозунга. Автобус долго колесил по улицам, задевая ветки разросшихся деревьев, на остановках сквозь шум мотора пробивалось журчание мутной воды, бегущей в арыках, проложенных прямо у обочины шоссе. Дверь открыла женщина в платье из цветастой восточной ткани, и с низко повязанным головным платком. Она так была похожа на Абая, что догадаться о том, что передо мной его мать, не составляло никакого труда. – Я Таня, я звонила недавно. – Заходите. Она улыбнулась, всепобеждающей абаевской улыбкой и жестом подтвердила приглашение. – Абай во второй комнате, идите к нему. Жилище выглядело странно: вдоль стен стояли нормальные горка с посудой, тумба с цветным телевизором, платяной шкаф. Стол и стулья отсутствовали, вместо них посреди комнаты возлежал ковер с уже расстеленным достарханом: судя по всему, ели тут прямо на полу, как в сакле у Мирзы. Спали тоже на полу, ни в одной из комнат не было ни кровати, ни дивана. Абай сидел, прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза. Выглядел он неважно: бледный, мешки под глазами, внезапно углубившиеся морщины. Он слышал, как я вошла, звук открываемой двери был достаточно сильным, но веки не поднял, только махнул рукой – садись, мол. Я осторожно опустилась возле него на ковер и шепнула: – Привет! – Здравствуй, – ответил он и, протянув руку, положил ее на мое плечо. – Болит, понимаешь, все внутри болит. – Почему, ты простыл, или что другое? – Другое. Люди думают, будто Мастер этакая железная башня, которой все нипочем, любые беды и несчастья, приносимые учеником для исправления и помощи, как об стену горох. Если бы! Я осторожно погладила его пальцы, лежащие на моем плече. – Человек тридцать лет живет как слон в посудной лавке, крушит все на своем пути, рвет связи, сжигает энергетику, наносит вред другим людям, а потом приходит ко мне и просит – помоги. А кто поможет тем, кому ты навредил? Я кто, Аллах всемогущий? Не могу я исправить все, что ты напортил! А он просит, помоги, помоги. Приходиться переключать на себя его связи, жечь их одну за другой, своим здоровьем, собственной энергией. Космос в такие дела не вмешивается, не помогает энергетически: хочешь идти против потока – иди, но сам. — 304 —
|