|
– Вот ведь как, получается, – рассуждал Абай, – если факт любовной связи Пушкина с Елизаветой Ксаверьевной подлинен, то нынешняя английская королева, через Софью, дочь Пушкина и Воронцовой, его потомок, а вместе с ней и весь королевский дом Англии. Это значит, что Пушкин повлиял не только на Россию, но и на судьбу всей Европы. Человек предчувствует свою судьбу, его звезда видит будущее, и знание отсвечивает на личность. Отсюда интуиция, предчувствия, пророчества. Пушкин не зря сравнивал себя с Байроном, звезда нашептывала. Оба изменили лицо Великобритании, один через стихи, другой через корону. Возможно, ощущая свое предназначение, Пушкин не зря так стремился быть принятым при дворе русского императора. Но, если связь его с Воронцовой была всего лишь платоническим увлечением, а общая дочь не более чем рекламный трюк Гейченко, тогда эти факты нуждаются в совершенно иной интерпретации. О Семене Степановиче Гейченко я впервые услышала от Абая, в глиняной сакле, посреди арыков и хлопковых полей. Внезапно прервав ход рассуждений, Абай вытащил из-под одеяла настоящую флейту, приложил ее к губам и завел неспешную, осторожную мелодию, похожую на свист ветра в саксауле, на песнь одинокого пастуха, на шуршание барханов. Я зачарованно слушала, а когда мелодия прервалась, спросила, вспомнив, наконец, о цели моего приезда. – Скажите, а где Мирзабай? – Не говори мне вы, – ответил Абай, укладывая флейту на место. – Мы с тобой одной крови, ты и я. Правда? – Правда. – Где Мирза… Утром пошел на Султан-бобо, а когда вернется, никто не знает. Может через час, может через неделю. – Что такое Султан-бобо? – О-о-о... – многозначительно протянул Абай. – С этого следовало начинать. Рассказ длинный, но ты ведь не спешишь? – Нет, я уже никуда не спешу. Я и вправду никуда не спешила, от Абая исходила восточная нега, забытое Западом блаженство полуденной дремы, медленных закатов, мерного позванивания колокольчиков верблюжьей упряжи. Сладкая истома заполнила меня до самого верху, не хотелось больше никуда бежать, ни о чем заботиться, я приехала, я под крылом Мастера и спокойно плыву в его русле. «Мастера? – спросила я себя. – Уже Мастера? Да, – последовал ответ. И даже чуть больше». Вдруг я почувствовала, что смотрю на Абая глазами влюбленной девчонки, мое отношение к нему скорее похоже на любовь с первого взгляда, чем на отношения между духовным лидером и учеником. После я узнала: такое чувство испытывали все приезжающие, видимо, ученик чародея Абай умел влюблять в себя женщин, моментально превращая их в эмоциональных рабынь. И не только женщин. — 264 —
|