Абрекъ

— Счастливо оставаться, птички! — и двинул домой.

Проходя мимо Дуськиной щелки, Хасан почуял движение в темноте. Остановился, приглядываясь, и крадучись, шагнул с тропы к камню…

Нахал, сбросив развилку и кушак с кинжалом, яростно штурмовал хитрушку. Срывался, совал обожженные пальцы в рот, и снова упрямо, тяжко дыша, лез наверх. Хасан замер, хоронясь за деревьями, чтобы не спугнуть…

На другой день, как обычно, абреки всей толпой притормозили у камня с Дуськиной хитрушкой.

— Ну? Есть у меня еще кавалеры? — подбоченилась Дуська. — Кто сегодня претендент?

Цыган, не торопясь, примерился, закинул в щель свои грабли и пошел, красиво, по-абречьи: со скучающей физиономией, как нечего делать, хотя мышцы под облепившей спину развилкой бились от натуги. Спрыгнул, отряхнул ладони.

— С тобой на Скитальце рассчитаемся, — отмахнулась Дуська. — Ну, кто еще? — спросила она, в упор глядя на Хасана.

Тот стоял, перекидывая языком спичку в зубах.

— А что, слабо, Хасан? — усмехнулся Цыган. — Приз-то хорош, а? — он развернул к нему за плечи Дуську. — Не пожалеешь, гарантия! Стоит рискнуть!

— Я на баб не играю, — спокойно ответил Хасан. — Пусть пацаны штурмуют.

Дуська грубо вырвалась от Цыгана и отвернулась:

— Ладно, порезвились и хватит. Пошли!

— А правда, попробовать, что ли? — вдруг будто бы задумчиво, про себя, но звенящим от напряжения голосом сказал Нахал.

Все разом обернулись к нему. Нахал стоял один у щели, сунув руки в карманы необъятных шаровар.

— Не передумаешь потом? — спросил он.

— Мальчик, я когда-нибудь не делала, что обещала? — надменно спросила Дуська. — Только про калошу не забудь!

Нахал молча скинул свою мелкую феску, чтоб не потерять в дороге, и двинул по хитрушке. Что-то было такое в его голосе и каждом шаге, — как у человека, идущего в один конец, без обратного пути, — что не слышно было ни обычных похабных шуток, ни свиста, ни поддержки: тишина. Шел он некрасиво, ожесточенно, будто зубами за воздух хватаясь. Когда миновал середину, абреки загудели, не веря глазам, и только когда подтянулся и выбрался на плоскую крышу камня — взорвались торжествующим ором, какого еще не слыхали Столбы.

Нахал спрыгнул вниз, держа в стороны скрюченные, сведенные пальцы. Абречата налетели обниматься, молотить кулаками по плечам, а он остался стоять навытяжку, глядя сквозь них на улыбающуюся Дуську.

Та неторопливо, по-царски подошла. Абречата расступились перед ней.