Абориген

— Как ее есть, печенку твою?

— Смотри сюда! Отколупывашь, где треснуло — глина-то вместе с кожурой отходит, ага. Да гляди, чтоб сок не тек, самое вкусное…

Ребята очищали рыбу, дули на дымящееся рыбье мясо.

— Избалуешь ты нас, Абориген, — сказал Сан Саныч.

— Все, мужики, — сказал Витя. — Ну ее, Москву! Переселяюсь сюда. Каждый день буду печенку есть.

— Нет, лучше ты к нам, Абориген, — предложил кто-то.

— Точно! У тебя каникулы ведь будут?

— Москву покажем!

— В метро прокатишься!

— Не морочьте ему голову, — сказал командир. — А жить он где будет?

— Нас двадцать человек! Не найдем, где устроить?

— Будешь сын полка.

— Сын отряда. Ребята, такого еще не было — сын отряда! Командир, что там в уставе про это сказано? Положено, нет?

— Адреса оставим.

— И телефоны. Позвонит — встретим, заблудится ведь.

— А чо. Приеду, — сказал Борька. — Если не шутите.

На всех напало вдруг веселье. После ужина вынесли магнитофон — Борька такого никогда не видел, в метр длиной и с двумя кассетами сразу — врубили на полную гарь, Витя объявил людоедский танец, и пошла пляска вокруг костра. Девчонки танцевали в центре, вывернув колени в стороны и растопырив руки, ребята прыгали перед ними и поклонялись им — богиням огня, хранительницам рода.

Борька стоял столбом, в восторге вытаращив глаза. За мельканием спин и рук казалось, что Алена танцует прямо в огне. Она резко поворачивалась — и багровые волосы взлетали над головой…

Ирина засмеялась и крикнула ей что-то, указывая на Борьку. Алена тоже улыбнулась, но укоризненно кивнула подруге: зачем, не надо.

Борька сконфузился и ушел на берег. Степан подсел к нему, как вчера.

— Что, понравилась?

Борька независимо пожал плечами.

— Слушай, позови-ка ее на лодке прокатиться.

— Чо вдруг? — испугался Борька.

— Давай-давай. Не бойся, я ж поеду.

— Не пойдет она.

— Пойдет! Я-то их-знаю: ночь, звезды. Романтика! Вон, расходятся уже. Давай, пока командира нет!

Борька неуклюже, сунув руки в карманы, подошел к Алене. Она смеялась, часто дыша после танца, заправляя выбившуюся из волос невидимку.

— Это… хочешь, пойдем сеть выбирать, — грубовато сказал Борька.

— Ты меня приглашаешь? — Она вскинула брови. — Спасибо… Иду выбирать сеть! — объявила она.

Вокруг засмеялись:

— Сама не попадись…

Борька правил посреди протоки. Уреза[5] в темноте не было видно, вода, без морщинки, без складочки, стояла в берегах, как черное зеркало, береговые сосны незаметно переходили в свое отражение, тянулись к отраженным звездам, а временами казалось вдруг, что воды и вовсе нет, бездонный провал, и лодка плывет, невесомо покачиваясь, в межзвездном пространстве.