Борька побродил по комнате. Пригладил жесткие вихры перед стеклянной дверцей стенки. За стеклом разложены были чашки и блюдца с полуголыми мужиками и бабами. — Чего тебе там надо? — выглянула мать с кухни. — Чо, и подойти нельзя? — Ешь вон иди. — Не хочу. — Ешь! Где болтался-то? — Гулял! — Гулял! Знаю я твои гуляния! Борька сел за маленький кухонный столик, взял хлеб. — Руки вымой! Борька в сердцах бросил хлеб обратно в плетенку. В ванной он оглядел яркие тюбики, баночки, аэрозоли, посмотрел на руки — с черными ногтями, насмерть въевшимся в кожу маслом — и взял с полки кусок хозяйственного мыла. Потом сидел на кухне, сдерживаясь, вяло, будто нехотя, жевал кашу. Из второй комнаты появился Феликс. Отчим был на пять лет моложе матери, но уже лысел и быстро наедал брюшко, как карась на жировке. Он сел напротив, закурил, помолчал. — Здороваться будешь? Неделю не виделись. — Привет, — буркнул Борька, не поднимая глаз. — Все на реке торчишь? Не нагулялся еще? Борька сосредоточенно жевал. — Давай поговорим спокойно, — начал Феликс. — Говорили уже. — Да ты послушай! Дай хоть слово сказать… Ну, лето погулял — так ведь в школу скоро. Река скоро станет. На что она тебе зимой-то, лодка? С горы кататься?.. Ведь очередь подходит, ждать-то не будут — все за «восьмеркой» гоняются… — Не отдам, зря стараешься. Феликс откинулся на стуле, поиграл желваками, переглянулся с матерью. — Да ты пойми, чудак, — начал он снова. — Не себе же машину — нам! Всем нам! В тайгу съездить, на рыбалку. Да просто по городу — а? со свистом? — то-то приятели твои рты поразинут! Машина у Борьки! В Тобольск поедем. Глядишь, за Урал выберемся, к морю. Подрастешь — на права сдашь, доверенность напишу… Да что ж ты за человек такой! — вышел из себя Феликс. — Для твоей же пользы! Мы с матерью целый день на работе корячимся, на тебя, дурака, да на Иришку вон. В один котел кладем, в одной семье ведь живем! — Да?! — взвился Борька. — «Буран» отцовский продал — где она, моя польза? Вон он стоит, «Буран»-то! — Он ткнул пальцем на стенку. — Дохнуть не моги, шагнуть не моги! Жметесь над своим барахлом, как… как… Спать скоро на полке будете, в обнимку с чашками своими! Вот тебе, а не лодку! — Он показал Феликсу кукиш. — Утоплю, а тебе не дам! — Да как ты разговариваешь! — закричала мать. — Ты-то хоть помолчала бы! Почем отца продала? За эти дрова? За машину? — 14 —
|