В зеркалах

— То же самое я подумал о вас, — сказал Рейнхарт.

— Слушай, как тебя, — сказал Фарли-моряк. — Ты мне скажи — кто я?

— Брат Дженсен, Фарли. Ты брат Дженсен, проповедник.

— Верно, — сказал Фарли. — Ну а ты кто?

— Рейнхарт.

Фарли поглядел на него озадаченно.

— Господи Иисусе! — вдруг воскликнул он. — Ты же тот чертов кларнетист! — Подавшись вперед, он заглянул в щелку между портьерами и обернул к Рейнхарту озабоченное лицо. — Слушай, друг, это здорово, что мы встретились и прочее, только будь человеком, ладно? Понимаешь, у меня и так неприятностей по горло. Кто тебя на меня навел?

— Я пришел похарчиться, Фарли. Худо мое дело. Откуда, к черту, я мог знать, что ты здесь?

Фарли глядел на него сочувственно:

— Смотри-ка, кто бы сказал, что из тебя выйдет такой алкаш.

— Мне крышка.

— Ты бедная заблудшая овца, — сказал Фарли. — Вид у тебя аховый.

— Дашь чего-нибудь пожевать, Фарли?

Фарли вышел распорядиться, чтобы ужин принесли к нему в кабинет. Когда он вернулся и сел, Рейнхарт спросил, почему он стал братом Дженсеном и проповедником.

— Какая картина, — сказал Фарли, оглянувшись на портьеру. — А ты думаешь, что все повидал. Помнишь церковь?

— Конечно.

— Черт, вот была красота! Какое апостольство, а? Я не разбогател, как некоторые прохвосты, но, ей-богу, я служил. Понимаешь, всерьез служил. Рейнхарт, если бы я сказал им, что они могут летать, они взлетели бы. Выпорхнули, к чертям, из окна. Ты посещал?

— Нет, — сказал Рейнхарт. — Ни разу.

— Жаль. Но вы надо мной потешались, а? Все думали, что это просто анекдот.

— Наверное, мы не до конца понимали, Фарли.

— Это точно, брат, — сказал Фарли. — Люди не представляют себе, что может сделать капелька веры. Жизнь ведь не рациональна, да? Отчего же вера меньше весит, чем разум? Скажи?

— А что Наташа?

При звуке ее имени лицо Фарли осветилось Божественным светом.

— Наташа… — повторил он. — Она была… не знаю. Она была прекрасна. Во всех отношениях. Иногда она мне представлялась подобной Магдалине. Ты знаешь эту историю.

Рейнхарт сказал, что слышал о ней.

— Но она рехнулась, — сказал Фарли. — Съехала с катушек начисто. Я должен был бы возненавидеть ее. — Он посмотрел на Рейнхарта; любовь и горе увлажнили его страдальческие глаза. — Но не возненавидел.

— Она в психбольнице.

— Сторчалась… эх. Я видел, к чему оно идет. Благослови ее Бог.