Мир без конфронтации или да здравствует конфликт!

Итак, природа страха - в утрате опоры, определенности. А теперь ком­ментарии рассказанных тобой эпизодов. К тебе подскочил пацан, ты за­метил его более взрослых подельщиков и в ту же секунду утратил ресурс определенности: животом ощутил, что не знаешь, что произойдет через секунду-другую. Твоего друга с Арбата научила бить первым улица, у тебя в шесть лет такого опыта быть не могло, ты почувствовал свою беспо­мощность - и тут же начал не любить себя!

Вот главное: едва ли не самое неприятное переживание - это чув­ство унижения, утрата чувства себя. Мы потому стыдимся страха, что под его влиянием пасуем перед обстоятельствами. Они оказались сильнее нас: нам пришлось смириться, «лечь под них», публично утратить гордость, достоинство. И спустя годы человек переживает не когда-то испытанный

58________________________________________________________МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ

страх, а то, что за ним последовало. И это уже социальная характеристика человека, связанная с уровнем его самооценки.

Точно также мы боимся потерять близких людей - свою опору.

М.Х. Это понятно: оплакивая ушедших, я жалею себя, оставшегося в одиночестве.

Б.Х. Конечно. И потому главный смысл похорон - сохранение в своей памяти образа ушедших и отношений с ними, переведенных в знаки, в ритуалы. Мы хотим удержать хотя бы часть прежних связей, прежней определенности. Даже ожидаемый уход близких людей мы компенсируем растягиванием ритуала: собираемся на девятый день, на сороковой, приходим к могилам.

Повторю: мы чаще всего имеем дело не с биологическим страхом, а с его социальными производными. В том числе с аутоагрессией: я уничто­жаю в себе того, кто унижен. Она может привести к самоубийству: чело­век не приемлет себя такого настолько, что готов к самому худшему. Это бывает с людьми в тюрьме, «зоне», если их «опускают».

А почему человек, падая с высоты, кричит?

М.Х. Пугается.

Б.Х. Само собой, а кричит потому, что пытается ухватиться, как за пос­леднюю опору, за голос. Точно так же слабый человек, боясь неотврати­мой драки, кричит, подспудно думая, что криком усиливают свой ресурс.

В годы перестройки Красноярск заполонили китайцы. И я не раз на­блюдал одну и ту же сценку: войдя в магазин, они пытаются что-то купить, продавщица им что-то говорит, они русский язык не понимают, и в ка­кой-то момент она начинает повышать голос. Понятно, почему, да? Она опору ищет в единственном своем ресурсе.

М.Х. И какое все это имеет отношение к проблемам толерантнос­ти?