Истинная правда, или учебник для психолога по жизни

В любом случае — учитесь понимать людей, их взгляды и чувства. Именно вам доктор прописал все упражнения от эгоцентризма: "Я глазами дру­гих", "Я — чайник", "Перевоплощение" и другие, смотри в "Как относиться к себе и людям...".

Устраивайте дни (хотя бы часы), когда вы будете жить по порядку и желаниям не своим, а других, близких вам людей.

• А называться это будет — Праздник!

Рекомендации Анти-эпилептоиду:

Голубчик, вам — все упражнения для "Голубя".

"Цель творчества — самоотдача!" Все верно, но, если вы наведете порядок в своей комнате, это будет только на пользу.

• Да, а потом порядок желательно поддерживать.

Приземлитесь. Мечты и фантазии — это прекрас­но, но жизнь идет по законам земным. Если вас эта жизнь не устраивает, можно, конечно, из нее уйти. Но можно ее и переделать — по-крайней мере, во многом.

• А для этого надо быть — реалистом. Деловым и веселым.

Позвоните всем, кто у вас что-то брал, и пусть вам это все-таки вернут. Разговаривайте не просительно, а весело и требовательно.

Астеник

Ну конечно, вы же забыли про мой день рождения!

Иа-Иа

У меня на окне растет некоторое милое, но худосочное и до крайности истощенное растение, от соприкосновения с которым мы оба вздрагиваем всем телом — и я, и растение. И оно на это, по-моему, сильно обижается.

• Как настоящий астеник.

Если вы когда-то были сильно душевно уставшим — так, что все било вам по нервам, когда любое чье-то едкое слово резало вас как по живому и единственным вашим желанием было, чтобы от вас отстали все, — то вы тогда были астеником.

• Все мы бываем астениками, просто астеники бывают ими чаще.

Врачи с детства объясняли его маме (папа занимался им существенно меньше), что у ребенка слабая нервная система и большая впечатлительность. Беспокойный сон, плохой аппетит, капризы, пугливость, заикание... Боялся без мамы оставаться в детском саду, боялся засыпать вечером один, часто плакал, хныкал, болел... По поликлиникам его водили, но от общения с врачами его страхи не проходили, а только усиливались.

Была ли его мама таким же слабым и беспомощным созданием или, наоборот, задавила его своими требова­ниями, окриками и недовольством — не важно, результатом же было то, что в школу его отдавали с большими тревогами. И верно — ни к школьным нагрузкам, ни к школьной дикости он оказался не готов.

В школе его часто доводили сверстники ровно потому, что держался он робко, застенчиво, дать отпор наглости не умел, шуток не понимал и довести его было легко. Если к нему тихо подойти сзади и выбить из руки портфель, он вздрогнет просто от неожиданности и растеряется. Потом, подняв смятый портфель, побледнеет от злости, сожмет кулаки... — но останется на месте, краснея от стыда за собственную трусость и беспомощность. Да, он боится: он боится резких стуков (хлопнула дверь), боится неожиданных прикосновений (хлоп по плечу!), панически боится публичного провала (а надо выступать перед классом), пугается животных (а все собаки на него лают), а пуще всего боится того, что его обвинят в том, что он боится... Умножьте все это на его больное самолюбие и почувствуете, что его душа — как одна натянутая струна, дергающаяся между обнаженными нервами.