|
Полезно заметить здесь (мы еще вернемся к развитию этой темы), что нормы существуют в социуме в разных "ипостасях". Наиболее простая – "то, что принято". С точки зрения предметности, это так называемая "общепринятая реальность", то, как люди определенного круга общения представляют себе мир. Ей более или менее соответствует описание экзистенциала das man ("люди" в переводе Бибихина) у Хайдеггера. Впрочем, будучи простой, эта форма оказывается и очень ненадежной. "Наш круг" всегда более или менее узок, и, сталкиваясь с более широкой реальностью, попадает впросак. Великий русский классик зафиксировал это в бессмертном афоризме: "Дама, увидевши в зоологическом саду жирафа, воскликнула: "Не может быть". Второй, собственно культуро-образующей формой существования норм является специальное выделение в социуме функции нормировки. Здесь нормы формируются, хранятся и передаются новым поколениям специально выделенным отрядом людей, наделенных соответствующими обязанностями и правами [7]. Мы уже упоминали работников "образования" как представителей этой функции. Третьей формой существования нормы, выходящей в современном социуме на передний план, является то самое "тэхне", о котором у нас идет речь. В области науки это поиск Истины, в области "искусства" (в узком, новоевропейском смысле слова) – красоты и смысла, в области религии – реальной причастности Духу. В современном обществе психотехники ищут и формируют экзистенциально оправданные формы жизни людей. Люди тэхне за норму почитают не общепринятое и не просто нормативно фиксированное, а то, что удалось им лично прочувствовать в их служении поиску "реальности как таковой". Все это касается, среди прочих аспектов культуры, и социетального плана. Если в обычной советской школе ученик – он и есть ученик, и на него можно и нужно кричать, заставлять его делать то или иное и пр., то уже Стругацкие описывают весьма неплохую образовательную утопию с совершенно иными отношениями между социальными единицами "учитель" и "ученик". Если более или менее нормальный мальчишка естественно начинает мечтать о пенсии с первого урока в советской школе, то понятен и рассказ одного физика, который сменил условия существования, как он просыпается с ощущением счастья: "Сейчас я встану, быстренько поем, потом отправлюсь на кафедру и буду целый день заниматься тем, что действительно полезно и интересно". Когда-то для этого нужно было уехать "на Запад". Сейчас, я полагаю, в Москве для этого условия не хуже. Социетальный хаос достиг такой степени, что неленивый психотехник имеет возможность строить свои социетальные отношения так, как ему нужно. — 230 —
|