Поверженный разум

Речь позволяет нам стать сознательными и частично подчинить себе скрытые механизмы нашего вычислительного разума, который беспрерывно работает за пределами досягаемости нашего сознания. Фрейд сказал об этом очень выразительно: излечение происходит, „когда больного заставляют предоставить слово своим чувствам“. Молчание — вот что делает пациента больным. Именно язык позволяет сделать шаг от бессознательного к сознательному. В книге „Я и оно“ (1923) Фрейд пишет: „Различие между бессознательным и предсознательным представлениями заключается в том, что первое происходит на каком-то материале, остающемся неизвестным, в то время как у последнего (предсознательного) добавляется соединение с словесными представлениями“[35]. Поэтому фундаментальное правило психоанализа заключается в формуле „Скажи это громко“, которую Фрейд и Юнг использовали в своей переписке.

Прав ли Фрейд? Ведь и на самом деле „непроговоренная“ индивидуальность обедняет жизнь человека, делает его чувства более грубыми. Есть убедительные доказательства связи между речевыми затруднениями и агрессивностью. У большого процента детей, которых приводят к психологу из-за склонности к насилию, наблюдаются трудности с речью, в ряде случаев не выявленные ранее. На самом деле ученые обнаруживают у импульсивных детей неспособность внутренней речи контролировать поведение. А в книгах по психиатрии начинают говорить об алекситимии, неспособности человека распознавать и выражать свои чувства.

Без помощи внутренней речи наша индивидуальность остается невыраженной, неясной, смазанной. На нас давят эмоции, не получившие названия, которых мы не понимаем. „Не знаю, что значит такое, что скорбью я смущен…“ — жалуется Гейне в известном стихотворении[36], и я его понимаю. У нас есть потребность анализировать наши собственные чувства, используя те ресурсы, которые предоставляет нам язык. Благодаря ему мы можем обратить внимание на нашу собственную сознательную жизнь. Это орган рефлексии. Но здесь нас поджидают две опасности. Отсутствие интроспективного анализа делает разум импульсивным, грубым, непредсказуемым, но избыточный анализ, постоянное пережевывание одной и той же темы парализуют. Точную меру, как в этом, так и во многих иных случаях, определяет практика. Адекватным может считаться тот уровень самоанализа, который улучшает наши отношения с действительностью, увеличивает наши возможности быть счастливыми.

3

А теперь рассмотрим под лупой феномен, который я только что затронул: мы безостановочно говорим сами с собой. „Человек — это внутренний диалог“, — писал Паскаль. В нашем внутреннем пространстве мы передаем сами себе информацию, а также приказываем себе и задаем вопросы. Создается впечатление, что речь служит не только для нашего общения с окружающими, но и для того, чтобы общаться с самими собой. И это по крайней мере мне самому представляется поразительным. Почему мы это делаем? Мы учимся управлять нашим собственным разумом в обществе посредством языка и делаем это в течение всей нашей жизни. Почему мы задаем вопросы сами себе? Разве это не бесполезное и лишенное смысла поведение? Я спрашиваю, и я же сам отвечаю. К чему ведет эта игра в раздвоенность? Американский философ Дэниел Деннетт задал тот же вопрос и предположил, что на протяжении всей эволюции человек приучил себя просить помощи у своего ближнего, и в некий критический момент он обратил внимание на то, что произошло неожиданное короткое замыкание в этой социальной сети. „Он попросил помощи в необычных обстоятельствах, когда не было никого, кто мог бы услышать и ответить на его призыв, кроме него самого! Когда человек услышал свою собственную просьбу, это спровоцировало некий „полезный“ ответ, как если бы о помощи молил кто-то другой, и, к своей радости, человек убедился, что сумел породить ответ на собственный вопрос. Он открыл полезность когнитивной самостимуляции“.