Никто нигде

Юлиан оказался человеком мягким, но проницательным и настойчивым. Как и я, он писал стихи и музыку — и, как и я, именно в искусстве становился самим собой.

Дети, как и везде, сразу ко мне потянулись. Они всюду водили меня с собой, показывали разные вещи и говорили, как они называются по-немецки — а я, к их восторгу, повторяла незнакомые слова, прислушиваясь к тому, как они звучат.

Я наблюдала за детьми — а Юлиан незаметно наблюдал за мной. Он изучал меня.

— Перестань на меня пялиться! — огрызалась я, как обычно, когда замечала, что меня пытаются изучить.

Юлиан только понимающе улыбался в ответ. Мое поведение его не удивляло — должно быть, что-то похожее он встречал у кого-то из детей. Он не отвечал — но продолжал наблюдать, и в самые неожиданные моменты я ловила на себе его пристальный задумчивый взгляд.

Он взял гитару, предложил мне спеть — и начал играть, не дожидаясь ответа. Как будто ему было все равно, присоединюсь я к нему или нет. Правильная тактика. Я запела.

— Потрясающе, — проговорил он, склонив голову. А потом позвал друга послушать, как я пою.

Быть может, присутствие друга его приободрило; вдруг он посмотрел долгим взглядом прямо мне в глаза. У меня екнуло сердце: все мои «персонажи» меня покинули — я сидела перед ним, беззащитная.

Должно быть, мой испуганный вид подтвердил какие-то его предположения: он протянул руку и тыльной стороной ладони легко, осторожно погладил меня по щеке, словно приручая хрупкую перепуганную птичку. Я бросила на него полный ужаса взгляд и отодвинулась. Он шел по минному полю — на цыпочках, шажок за шажком. Я была легкой добычей. По счастью, Юлиан хищником не был — и становиться им не собирался.

Его поразило и заинтриговало то, что в разные моменты я веду себя совершенно по-разному; будучи проницательнее большинства людей, он догадался, что эти изменения — не столько истинные проявления моей личности, сколько реакции, вызванные страхом. Проведя со мной несколько дней — и все это время общаясь только с Кэрол — он однажды взглянул мне прямо в глаза и спросил, мягко и как ни в чем не бывало:

— Ты когда-нибудь сходишь со сцены?

Его проницательность меня поразила.

— Как ты догадался? — воскликнула я.

— Никогда еще не встречал человека, которому хватает сил на такие долгие представления. Откуда у тебя столько энергии? — продолжал спрашивать он, молчаливо приняв правоту своего наблюдения.

— Как ты узнал, что на самом деле это не я? — повторила я.

— Я тоже разыгрываю роли, — ответил Юлиан. — Но ты… знаешь, у тебя столько энергии. Это даже пугает.