|
Оля, я и тебе успела сказать что-то в «аське». Я плохо помню что: была почти без сознания, уже перед «скорой», после того как меня вынули из ванны. Прости меня, моя дорогая, я и тебе сделала больно; я выбрала самых ранимых и преданных мне людей и, как последняя мразь, причинила им боль. Мама. Муж вызвал маму. Она плакала, умоляла меня открыть рот, просила ради нее, а ей ведь 74 года, она еле ходит... Один сын невозмутимо давал советы по телефону. Типа проверьте пульс, наложите жгуты. Посчитайте, сколько таблеток съела. Этакий профессор. Ничего, говорит, с ней не будет. Следующие воспоминания обрывками... Реанимация, я на вязках, катетер мочевой, приносящий невыносимую боль, накладывают швы, милиционер пытается достучаться и задает вопросы... Говорят, что сначала была в терапии,— не помню... Часть жизни просто выпала, меня не было... На следующий день психиатр пришел в реанимацию. А я упрямо — «я снова сделаю это». Ну и нате вам, пожалуйста,— транспортировочка в психиатрический стационар. И если первые два дня ко мне относились лояльно, то на третий день уравняли в правах, сняв крестик, отняв телефон и зарядное устройство. И тут моя вредная натура не выдержала: я показала им, сколько у меня еще осталось средства к самоубийству: таблетки от давления в большом количестве, два полных ингалятора, бинты, коими я обмотана, и несколько метров ткани. С меня взяли честное слово, что я ничего такого делать не буду. Я бы себя за такую дерзость на вязки определила. Сказать, что в психушке ужасно,— это ничего не сказать... Отделение неврозов — это просто санаторий... Когда сегодня заведующая спросила, как я настроена: полечиться у них или домой,— у меня сомнений не было. Конечно, домой. Правда, до дому я не дошла, по дороге слегла в урологию (катетер сделал свое гадкое дело), да еще и некроз страшенный на руке от лейкопластыря. Я ж без сознания была, никто не знал, что у меня аллергия на латекс. Так что теперь зализывать раны и лечиться еще очень долго. Плюс сюрпризы, которые будет давать организм от токсических доз таких сильных препаратов... Что пострадало? Печень? Почки? Мозги? Все вместе? Восстановится ли? Неизвестно пока.... Это, так сказать, расплата за глупость. А теперь уроки. Первый урок. Моя семья. Сколько надо иметь тупости и слепого упрямства, чтобы только вот такой ценой увидеть и услышать их чувства ко мне? Мама: «Я тебя очень люблю, ты единственная моя надежда, мне не от кого больше ждать поддержки! Ты мне нужна! Схорони меня сначала! Я люблю тебя! Уходи от своих, приходи ко мне жить, пусть живут одни!» — 12 —
|