|
Опыт, который я (Дж. Ф) пережила несколько лет назад, был весьма полезен, поскольку показал, насколько ценным может оказаться право выбора в отношении включения в работу других. В то время я работала с Донной, которая в детстве перенесла сексуальное насилие со стороны нескольких членов своей семьи. Тогда ей было под сорок, и это насилие воздействовало на нее, поддерживая в ней страх и недоверие к другим. Страх и недоверие не только заставляли ее отстраняться от социальных ситуаций, но также и подготовили почву для того, чтобы верх брали злоба и горечь, часто по малейшему поводу. Для большей части жизни Донны была характерна социальная изоляция. Она сказала мне, что другие люди думают, что с ней трудно ладить, что она подозрительна и раздражительна. Во время нашей совместной работы я по достоинству оценила ее упорство и целостность. Она делала дотошные различения, вынося суждение о том, что важно для нее во взаимоотношениях, и как она может распознать, можно ли доверять кому-то. Эти различения постепенно позволили ей больше открыться для людей. По мере того, как она начала утверждать себя как человека, который может быть связан с другими, мы обе ощутили разочарование в том, что, похоже, за пределами комнаты для терапии ее изменения не получали признания. Казалось, что ее репутация не позволяет другим увидеть текущие направления развития в ее жизни. Она предложила привести на встречу директора колледжа, где она обучалась само-терапии. В то время эта идея несколько обеспокоила меня. До этого я беседовала с ее нанимателями о ком-то, с кем я работаю, но Донна предлагала нечто совершенно другое. Она хотела, чтобы кто-то с ее работы увидел, какая она есть, когда мы взаимодействуем в процессе терапии. Она полагала, что, если кто-то увидит ее такой, то это поможет ей убедить этого человека, что она возвращается к жизни. Поскольку мне тоже хотелось, чтобы это произошло, как я могла ей отказать? Я ожидала этого интервью с некоторой тревогой. Не дискредитирует ли директор терапию? Или попытается убедить меня в том, какова Донна “на самом деле”? Эта идея о включении в процесс кого-то еще, кто не был членом семьи, противоречила тому, чему меня учили о конфиденциальности. И хотя я уже отказывалась от многих терапевтических идей, которым меня учили, с этим принципом было трудно распрощаться. Тем не менее, Дэн, директор колледжа Донны, пришел на встречу. Мы пригласили Дэна на встречу, предупредив его, что временами мы будем интересоваться его мнением. После этого мы начали беседу в том духе, как обычно мы их проводили. В один момент у Донны промелькнула мысль, что она, возможно, тот человек, который может легко вести беседу. То, что она может вести беседу такого рода со мной, мы посчитали шагом в этом направлении. Второй шаг заключался в том, чтобы она могла представить себе, что такая беседа происходит с другими конкретными людьми. “Если бы вы продолжали двигаться в этом направлении, с кем, по вашему мнению, вы могли бы побеседовать? В каких контекстах это могло бы начать происходить?” — спросила я. — 220 —
|