|
Сегодня не раз всплыл в памяти образ Иоанна Кронштадского, который имел дар видеть своё предназначение и твёрдо ему следовал. Так вот он, женившись на той, которую любил, в первую брачную ночь сказал ей (так передают источники) примерно следующее: «Отложим… и посвятим свою жизнь Богу». И она согласилась. Они были долгие годы мужем и женой, но сохраняли целомудрие. И я думаю, что мало кто из живших и живущих ныне людей мог бы сказать, что он знает, что такое ЛЮБОВЬ, как мог бы сказать это Иоанн Кронштадский. К слову, он обладал и даром предвидения и даром исцеления. Вот тоже странность: я уже не раз в жизни вспоминал о нём, хотя почти ничего не читал о нём и к христианству отношусь лишь как к одной из мировых религий (и даже как не к самой лучшей и т.д.). Более того, я избегаю (меня что-то внутри останавливает) упоминания даже привычного всем имени создателя. Также избегаю разговоров о создателе вообще. То есть избегаю разговоров о том, о чём представители христианства говорят и говорят и говорят... У меня, в разные годы, было два значимых процесса, в которых звучала христианская тематика. При этом они возникли сами, без какой-либо моей предварительной заинтересованности. Первый – распятие Христа; второй – образ старца, сидящего в углу избы, слева от меня и при этом оттуда из этого угла веяло необыкновенным теплом, согревающим и снаружи и внутри, посередине, в области сердечной чакры, и он подсказал, что надо бы сделать в ближайшие дни после этого процесса. Так вот, возможно, старец и был Иоанн Кронштадский. Конечно, я гадаю. Сегодня обнаружил, что мне удивительный подарок сделали в виде второй комнаты, которая, как я поначалу считал, мне не нужна. Я в ней храню инструменты и прочее, благодаря чему основная комната у меня просторна и свободна от вещей. Вообще, я панически боюсь, что меня кто-то затащит глубоко в быт. Подразумевается женщина, так как это, на мой взгляд, свойственно им; однако, в жизни я немало вижу и мужчин с тем же свойством. Поэтому живу, стараясь соблюдать достаточность и необходимость. Ну, конечно, не всегда и не во всём мне это удаётся, но стараюсь. Тем более, что когда у меня чего-то собирается больше, чем мне нужно, мне становится просто не по себе. В детстве я фантазёр был ещё тот. Помню, что меня взрослые всегда, уже начиная с д/д, воспринимали, как не совсем обычного мальчика: чувствительного, не как другие, и ещё говорили – «в нём что-то есть». Моя воспитательница как-то сказала мне, мальчугану: «Не понимаю, откуда в тебе интеллигентность…», а я даже слова такого ещё не знал. А позже А.П. Чехов именно этим своим качеством мне очень был близок. Удивительный был человек. Ещё меня удивлял А.С. Грин, живший в нищете, одиночестве и сохранявший свет в себе. Когда-то меня это очень восхищало. Сейчас я по-прежнему воспринимаю их, но что-то во мне изменилось в связи с пониманием того, что они по-другому и не могли; акцент восхищения стал с другим оттенком, я бы сказал – переместился. — 97 —
|