|
- Стойте! - крикнул председатель. - Давайте на прорыв! - взревела заурядная-между-прочим-лич-ность. - Я прикрою вас! - Она (а это был он) бросилась к двери. - Мы сейчас милицию вызовем, вы не выйдете отсюда, - заорал удивительно-тихий-член-на-отшибе. Заурядную между-прочим-личность выпустили наружу, за ней выскользнул кто-то из членов, прочие члены завалили своими телами дверь. Четверо страшных аспирантов завели бородачу руки за спину. Голландская молочница смотрела на все это глазами-полными-ужаса. - Да они же пьяные! - возопил один из четверых. - От них спиртным несет! Бородача и молочницу оперативно сдали на руки милиции. Они не сопротивлялись и больше не качали прав - только изредка взборматывали "ужас", "кошмар", "бред какой-то" и так далее. Их увез милицейский фургон. В отделении милиции капитан Окунев снимал с них показания. - Ваша фамилия, имя, отчество? - Карасева Ольга Петровна. - Ваша? - Рекрутов. Рекрутов Сергей Степанович. - Место работы, должность. - Научно-исследовательский институт скорой помощи имени Склифософского. Врач. - Лаборантка. Снятие показаний продолжалось около часа. А в это время в зале заседаний старого корпуса МГУ шло голосование по диссертации Вениамина Федоровича Продавцова на тему "Лексико-стилистическая избыточность в газетно-журнальной публицистике конца семидесятых - начала восьмидесятых годов" . - Я надеюсь, - сказал председатель всех членов, - что грубая выходка двух подвыпивших хулиганов не повлияет на решение Ученого совета. Отзывы по диссертации в целом положительные, диссертант по существу и интересно отвечал на вопросы. Голосуем, товарищи! Кроме пресловутых членов, каким-то чудом все-таки умудрившихся сохранить кворум, в зале заседаний осталось еще человек пять-шесть, включая самого диссертанта, официальных оппонентов и представителя ведущего учреждения. Жены членов совета (особенно две заболевшие) названивали на давно пустые кафедры по поводу исчезновения из обихода мужей. А те решали судьбу Вениамина Федоровича Продавцова... Он был почти обнажен, поскольку, как мы помним, незадолго до прибытия милиции расстегнулся весь и решил не застегиваться больше никогда. Жизнь свою он полагал законченной. Диссертация провалилась. Надеяться было не на что. Новой написать он не сможет - и теперь навеки обречен оставаться ассистентом кафедры... впрочем, какой там кафедры, когда его завтра же выгонят! Между тем ему уже тридцать два года и поздно начинать другую жизнь. Стало быть, расстегнуться и сидеть - это все, что следует предпринять... сидеть и ждать смерти. — 167 —
|